— Учили. Но мы только что говорили о тяжелых временах…
Вика даже остановилось, заглянула мне в лицо. Мол, все ли со мной нормально?
— Есть способ их облегчить. Тяжелые времена.
— Какой?
Я оглянулся, разглядывая местность. Хитрюга Талль, пока я вещал о судьбах мира, потихонечку развернула меня и по Моховой почти подвела меня к Большому театру.
— Морковный суп.
Вика приложила ладошку мне ко лбу.
— Вот не пойму с холода, жар у тебя есть или нет?
— В архиве твоего папы есть старое письмо, — я убрал руку от лба. — Успокойся, жара нет, я не сошел с ума. От земского доктора Гладышева из Тамбовской губернии. Он утверждает, что если отварить полтора фунта моркови девяносто минут, потом протереть ее в пюре, добавить три грамма соли и залить все кипятком, то такой суп лечит диарею. В том числе у холерных.
— Ты шутишь? Простой суп?
— Да. Если это правда, а проверить действие легко — то это большое подспорье врачам, что работают с болезнями желудочно-кишечного тракта. Понос очень быстро обезвоживает организм, он теряет силы, чтобы сопротивляться бактериям.
Знаменитый суп Эрнста Моро в свое время совершил прямо переворот в лечении диареи. Его использовали вплоть до середины двадцатого века, когда появились эффективные лекарства в таблетках. В каждой больнице на кухне стоял бак с готовым морковным пюре, и как только поступал сложный пациент с поносом — ему первым делом давали тарелку с оранжевой похлебкой.
— Конечно, я смогу сварить такой суп. Прямо сегодня!
О как загорелась…
— Сегодня не надо, — засмеялся я. — Новый Год же…
Празднование у Таллей стало моим бенефисом. Пока все наливались шампанским, поднимали тосты у елки, слушали, как Виктория играет на пианино вальсы — я работал. Вот буквально упахивался. Сначала поймал Россолимо.
— Григорий Иванович, я вам обещал монографию по лечению травм позвоночника, — протянул стопку листов с иллюстрациями. В последний момент я вспомнил про петлю Глиссона и жесткий воротник Шанца на шею. Его вполне можно было сделать из картона, обшив чем-нибудь мягким. Воротник пригодится еще и для травмированных в скорой помощи — так сказать, два в одном.
Заведующий кафедрой внимательно изучил мои рисунки, пробежал глазами текст. Закурил папиросу, начал все перечитывать по второму кругу.
— Это отлично пойдет в журнал «Врач» к Манассеину, — выдал заключение грек. — Хотя нет, он зануда, всю кровь выпьет. Договорюсь в «Практическую медицину» к Герцентшейнуд. Да, так и поступим, там все быстрее опубликуют. Может уже весной. Я сам выступлю рецензентом, тем более, вы нынче не работаете в университете, и никто слова не скажет.
Ага, это он про конфликт интересов.
— Воротник, воротник, — Россолимо вертел в руках лист с рисунком фиксатора для шейного отдела. — Я слышал, только между нами, Евгений Александрович…
Россолимо подхватил меня под руку, отвел к горящему камину, на столешнице которого стоял кувшин с горячим пуншем. Мы налили по чарочке, чокнулись.
— … разумеется, я знаю, что такое врачебная этика! — заверил я заведующего.
— В Москве был проездом лейб-медик царской семьи. Профессор Тихомиров. Его величество беспокоится насчет приступов мигрени Александры Федоровны. Уже перепробовали все средства — и компрессы, и мази с лавандой и мятой…
Хм… Значит Боткин еще не стал лейб-медиком Николая?
— И что же… вы думаете, тут возможно ущемление какого-то шейного нерва, — заинтересовался я. — А воротник поможет снять это ущемление?
— Почему бы и нет? — пожал плечами грек. — Что мы теряем? Давайте изучим вопрос. Я попробую набрать пациентов с шейными недугами и мигренями, дадим им поносить такой воротник. Как вам в голову-то пришла подобная идея?
— Когда лежишь прикованный к кровати целый день… — я пожал плечами, сделал грустные глаза.
— Да, да, вы правы, собственная болезнь очень способствует…
— Боль еще больше способствует, — прервал я со смехом Россолимо.
Второй моей «жертвой» стал Бобров. Сан Алексеичу я притащил обещанную инструкцию по реанимации. Тоже с картинками.
— Проверять гипотезу профессора Талля и статью по итогам писать вам, — развел я руками, стараясь не расплескать пунш. — Боюсь, я сейчас весьма занят частной практикой… На научную работу совсем не остается времени.
— Зря, доктор, очень зря! — попенял мне не вполне трезвый хирург. Бобров тоже курил без остановки — пиджак был засыпан пеплом.
Однако Сан Алексеич сумел собраться, прочитать мои выкладки. Долго чесал в затылке.