— Просто поражен! — Россолимо ходил по клинике, открыв рот.
Вишенками на торте стали стационар и диспетчера. В отделениях завкафедрой поразился такой простой идее, как карман для медицинских карт в изголовьях кроватей больных и кнопки для вызова медсестер.
— Электричество — это не только свет, но и сигнализация, — пояснил я ошарашенному Россолимо, показывая, как работает электрический звонок.
После чего повел в телефонную комнату, где сидели наши диспетчера. Лучше бы этого я не делал. Так как именно в тот момент, когда мы зашли к телефонисткам, поступил вызов, который пустил весь день кувырком.
Глава 16
В диспетчерской было людно. Утренняя смена сдавала дежурство вечерней, одна из девушек громко кричала в рожок:
— Говорите громче! Я ничего не слышу!
Телефонная связь в Москве оставляла желать лучшего, обрывы соединения, шумы на линии — все это было обычным делом.
— Что случилось? — я подошел к Вике, которая стояла над плечом разговаривающего диспетчера.
— Ничего не понятно. Позвонили из Кремля, но вдруг связь стала совсем плохой.
— Какой у вас тут цветник!
Россолимо удивленно покружил по комнате. Девушки из утренней смены передавали вечерним журналы учета, шла вялая перебранка на тему незаполненных граф.
— Из Кремля?
Для меня это было удивительно. В Кремле находился Окружной суд города. Плюс официальная резиденция губернатора, в которой его обычно не было — вся движуха на Тверской, да храмы со священнослужителями. Разумеется, я сходил в главную московскую достопримечательность, сразу, как только поправился после болезни. Царь-пушку не нашел на привычном месте, а вот знаменитый колокол никуда не пропал. Правда стоял не на постаменте. У Тайницкой башни пристроили отводную стрельницу с зубцами и платформой наверху. На ней были установлены пушки. В праздничные дни отсюда над Москвой-рекой гремели залпы салютов и рассыпались огни фейерверков. Это, да богослужения в церквях — все, чем мне запомнился Кремль. Ни тебе Дворца Съездов, ни власть предержащих в Сенате… Трава нескошенная, вдоль стен пасутся козы, коровки мычат. Не запустение, но до «яркого блеска рубиновых звезд» далековато.
— Как там маман? — Вика кивнула мне в сторону выхода, мы отошли.
Девушка хихикнула, поглядывая на то, как Россолимо пытается вникнуть в суть спора насчет журнала учета и выступить третейским судьей.
— Вроде успокоилась. Согласилась снять для тебя квартиру в правом крыле.
— Это же замечательно! — Талль молитвенно сложила руки на груди. — Чем я могу отблагодарить?
У меня было несколько неприличных идей, которые мигом пришли в голову при взгляде на пухлые губы девушки, но их я озвучивать не стал. Выбрал самую невинную тему:
— Расскажи, что за суаре такое? С чем его едят?
— Это званый вечер, — засмеялась девушка. — Его не едят. Из Франции к нам завезли недавно моду. Молодежь собирается вечером, музицирует, играет в карты, но без еды.
— Господин Баталов! — ко мне обернулась та самая бойкая румяная девица с конференции — Анастасия Злотникова. — Тут что-то срочное!
Я подошел, взял рожок в руки. Глухой мужской голос тараторил нескончаемое:
— Быстрее! Пожалуйста, Богом молю, скорее!
— Что случилось?
— Люди утопли!
— Какие люди? Сколько?
— А Бог весть какие? Плавали-с в Москва-реке по дурости… Школа плавания у них!
На той стороне «трубки» был явно кто-то немолодой. Говорил и говорил. Дескать, он ходил, предупреждал, но какой-то итальяшка не внял, а теперь…
— Говори толком, где случилось! — закричал я не выдержав.
— Так а я что? На Москва-речке, на набережной. Напротив Водовзводной башни Кремля.
Я передал рожок Анастасии, нажал кнопку звонка. Два раза. Для каждой бригады у нас было своя сигнализация. Два звонка — на выезд доктору Горбунову и фельдшеру Севостьянову.
— Господин Баталов! — Настя побледнела, переспросила: — Сколько?! Не может быть!
В комнате все замолчали, уставились на Злотникову.