А вот и профессионалы на лодках. Молодцы. Лучше поздно, чем никогда. Поспели к шапочному разбору, и живых уже и не выловили. На их долю досталось пятеро утонувших, которых они достали чуть не возле Большого Устьинского моста. Последнего достали еще дальше, напротив Храма святителя Николая в Котельниках.
И самые главные прибыли под занавес. Репортеры возникли почти одновременно, начав ругаться с городовыми, оцепившими место нашей работы, с разных сторон. Один, грузный, с моржовыми усищами, смог пробраться по бережку, выловить меня.
— Господин Баталов?
— Откуда меня знаете?
— Присутствовал на операции в клинике Боброва. Гиляровский из «Русских ведомостей».
Ой. Сам «Дядя Гиляй»! Я ведь даже его книгу читал. Году в девяностом, наверное. «Москва и москвичи» называется.
— Евгений Александрович, расскажете, что здесь и как?
Мы посторонились — фельдшеры тащили на носилках утопленника. Кто-то накинул на него мокрую рубашку, которая плотно облепила лицо. Страшное зрелище. Только рачков, вылезающих изо рта не хватает… Впрочем, это не про свежего утопленника.
— Здравствуйте, Владимир Алексеевич, — я тяжело вздохнул. — . Если вкратце — некий итальянский господин, вон он, — я кивнул в сторону «Жованьки», которого паковали в полицейскую карету, — организовал занятия школы плавания. Примерно напротив Водовзводной башни. Дураки зачем-то выплыли на середину реки, их понесло течением… Десять трупов, шестерых удалось спасти.
— А сколько всего было учеников? — Дядя Гиляй быстро строчил карандашом в записной книжке.
— Не знаю, спросите у полицейских.
— Они тоже не знают.
Ну вот так всегда и бывает — все приходится самому. Я плюнул на землю, пошел к карете. Дверку уже закрыли на замок, за ней плакал итальянец, размазывая сопли и слезы по лицу.
— Сколько у тебя было человек в школе? — я схватился за решетку на окошке, встряхнул ее. — Вспоминай!
— Дьеци, венти, трента — начал считать десятками Жованька. У стоящего рядом Кожухова глаза на лоб полезли. Я тоже выпал в осадок.
— Тридцать два человека. Но пьятеро нье пришло.
Я обернулся к городовому:
— Нельзя его увозить.
— Почему?
— Он трупы опознать должен. Пересчитайте всех. И еще лодок на реку — пустите по берегам.
Тут к набережной заехал целый кортеж. Две кареты, конные. Городовые опять вытянулись во фрунт, взяли под козырек. Ясно, прибыло начальство. Из первой кареты вылез знакомый мне Власовский — московский обер-полицмейстер. Из второй легко выпрыгнул Зубатов.
— Кто главный? — громко спросил Сан Саныч, удивленно разглядывая меня. Зубатов тоже узнал, подмигнул.
Околоточный надзиратель, фамилию которого я успел позабыть, начал тихонько подталкивать меня в сторону начальства. Не хочет отвечать.
— Доктор Баталов, — вышел я вперед и представился. В основном для незнакомых свитских. — Московская скорая помощь.
— Что случилось?
Начал коротко рассказывать про «школу утопленников», озвучил предварительные цифры спасенных и погибших. Лица начальства вытянулись.
— Двадцать один человек утонул?!
Народ закрестился.
— Шестерых мы спасли, десять вон лежат, — я махнул рукой вдоль по берегу. — Остальных надо в речке искать. Может, позже всплывут.
Потрясенное молчание было мне ответом. Я стоял, мялся, начальство переглядывалось. Надо их как-то втянуть в разговор.
— Первым на место прибыл городовой Кожухов, — я подтолкнул усатого к обер-полицмейстеру. — Потом дворники прибежали, они больше всех вытаскивали из воды. Мы приехали уже последними. Сразу начали реанимацию.
— Реани… что? — не допер Власовский.
— Процедуры оживления утонувших.
— Утопленников можно оживить? — начальство впало в еще больший ступор.
Все, кроме Зубатова. Который подошел к полицейской карете, начал расспрашивать Жованьку. И кстати, спрашивал именно про число учеников школы. Да, Сергей Васильевич самый умный из всех «силовиков». Точнее сказать, единственный умный.
Околоточный надзиратель очнулся, тоже начал свой рапорт. Я понял, что моя функция докладчика исчерпана, вернулся к своим врачам. Которые стояли кружком, смолили папиросы. Бледные все, руки трясутся. Только Винокуров бодрячком. Ну может еще и Россолимо. Курила и Вика. Я психанул, выхватил у нее папиросу, вдавил ее каблуком в землю:
— Виктория Августовна! Извольте в моей службе воздержаться от курения. Табак не для женщин! Я уже, кажется, вас предупреждал. Третье замечание на этот счет, и вы будете отставлены от работы в скорой помощи!