— Думаю, речь идет о полумиллионе, может быть, миллионе рублей выручки.
Эта сильно заниженная сумма поразила княжескую чету.
— Так много⁈ — Сергей Александрович чуть не выронил сигару изо рта.
— И я готов делиться. Понимаю, как все устроено.
— И как же? — Елизавета мило покраснела.
— Новое товарищество, в его учредители берутся нужные люди, на которых мне укажет Его высочество
Супруги переглянулись, молчание затягивалось.
— После того, как основные сливки будут сняты…
— Простите, что?
Я чертыхнулся про себя.
— Ну знаете, как хозяйки ставят молоко на ледник, а на следующий день снимают сверху сливки? Так вот в продажах есть такая же стратегия. Сначала по высокой цене получить максимум, потом снизить цену, а затем вообще сделать метод бесплатным, например, в городских больницах. Через полгода-год.
— И так мы покажем, что заботимся о народе! — князь посмотрел на жену, та неуверенно кивнула.
— Такой вопрос, наверное, надо обсудить напрямую с Ники, — тихо произнесла Елизавета. — Сумма слишком большая, чтобы… как это по-русски?… пускать все на течение реки.
— Да, на самотек, — поправил я княгиню.
— Нужен именной указ, — резюмировал Романов. — Я поговорю с Ники.
— … большой такой дом, о трех этажах, — Жиган стоял у открытого окна моего кабинета и срезал ножом заусенцы. Которые выкидывал на улицу. Вот совсем у человека культуры нет. Читать худо-бедно умеет, а в остальном…
— На первом этаже у них аптека. А выше, значица, эта Бристол Майерс и сидит. Директор так и вовсе на третьем этаже, в мезонине хоромы.
— Откуда знаешь? — поинтересовался я, на автомате разглаживая пресс-папье письмо, что пришло от организаторов немецкого съезда врачей и естествоиспытателей. Пятнадцатого октября, в гостинице «Вештин Гран Берлин».
— Дал дворнику пятьдесят копеек — он все и рассказал. Даже дал пролетке встать рядом со входом.
— Какой пролетке?
— Так я сначала в Каторгу сходил, есть там завсегдатай. Ленька-хромой. Он видел этого в пенсне.
— Директора?
— Его. Господина Роттена.
— И что? Опознал Ленька его?
Жиган убрал нож, сел за стол:
— Как есть опознал. Он приходил в Каторгу. Мы шесть адресов проверили, прежде чем нашли этих англичашек.
Я взял справочник «Вся Москва», полистал его. Московское представительство англо-американской компании Бристол Майерс. Есть такая. Ильинка, 26. Поднял трубку, покрутил зарядное устройство сбоку телефона. Потом попросил барышню соединить с Бристол Майерс.
Ждал не долго, ответил какой-то конторщик, поинтересовался, чем может помочь. Я представился покупателем, попросил уточнить цены на основной ассортимент. Компания торговала всем подряд — паровыми автоклавами для дезинфекции, хинином, хирургическими инструментами… И даже новомодным стрептоцидом, который сотрудник Бристола очень хвалил и рекомендовал. Мне стало любопытно, и я спросил о цене. Шесть рублей за упаковку. Однако… Отпускная цена у Келера была четыре рубля. Правда, это оптовая.
Я поблагодарил, повесил трубку. Задумался. Зачем Бристолу архив Талля? Ну понятно зачем — думают найти там секреты новых лекарств.
— Так что будем с ними делать?
— А какие есть предложения? — вопросом на вопрос ответил я.
Жиган достал коробку спичек, подвинул к себе пепельницу, что я держал на столе для курящих посетителей. Зажег сразу несколько спичек, начал их вращать — вверх, вниз… Понятно на что он намекает. Сколько волка не корми — он все в лес смотрит. И что делать? Соглашаться или нет?
Глава 4
ГОРОДСКIЯ ВѢСТИ. Московскiе врачи при разстройствѣ желудка и поносѣ стали прописывать больнымъ супъ из обычной моркови, неожиданно оказывающiй большую помощь. Рецептъ супа простъ и общедоступенъ. «Одинъ съ половиною фунтъ очищенной моркови истереть на теркѣ и залить штофомъ воды. Варить медленно полтора часа. Долить кипяткомъ до первоначальнаго количества, добавить золотникъ соли, не болѣе».
— Ты только посмотри! — Вика махала передо мной утренней газетой, а глаза мои на нее не глядели. И на прессу, и на Талль. Я ведь вчера малодушно промолчал. Надо было прямо запретить Жигану жечь дом в Москве, но нет, я начал бормотать что-то невнятное про людей, которые могут пострадать, хитрованец же убеждал, что пожар случится ночью, никто не сгорит. А урок Роттену будет хороший. И я промолчал. Не сказал ни да, ни нет. Жиган же понял все, как да.