Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза.
И тут же само собой из меня полилось:
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: 'Не надо рая,
Дайте родину мою'…
Оглянулся. Увидел ошалевшие глаза Романовского, да и Кузьма рот открыл.
— Это ваши стихи⁈ — спросил Дмитрий Леонидович, вытаскивая записную книжку, карандаш. Ой, ой… опять на бабочку наступил. И ведь не схватишь Романовского за руку — тот очень быстро записывал стихотворение.
— В молодости баловался.
— Как пронзительно! Про Родину, про крестьянский быт… Вы же из тамбовской губернии?
— Оттуда.
— Можно я зачитаю стих гостям на ужине? Это же как сказано! «Не надо рая…».
В этом месте я как раз «пронзительно» и понял. Нет, не уеду, не сбегу. Буду с моей Родиной вместе во всех ее бедах.
— Почему бы и нет? — пожал плечами я. — Только не надо меня вызывать на поклоны, хорошо? Анонимно.
Романовский в сомнениях покивал.
Хороший обед. Не потому что обильный и с кучей перемен блюд, а потому что домашний. Атмосфера добрая. Вот это ценно, а не разносолы. Повезло моему компаньону с женой. Лидия Михайловна просто будто создана быть рядом со своим мужем.
Присутствовал и начальник Романовского, директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны. Заодно и мой старый знакомый — Николай Васильевич Склифосовский. А еще парочка врачей, которых явно позвали на меня поглазеть — никакой другой причины их появления я не уловил. Я и фамилии их не стал запоминать, чтобы память всяким мусором не грузить. Поулыбался, произнес стандартное «Рад знакомству» — вот и всё общение.
— Большое дело вы затеяли, — начал Николай Васильевич тост как старший по возрасту и званию. — Хочу пожелать вам только удачи. Но если вы, Евгений Александрович, надумаете сманить у меня лучшего микробиолога, то не посмотрю на ваши заслуги!
— Рекомендую запомнить эти слова и процитировать, когда пойдешь к Николаю Васильевичу просить прибавки к жалованию, — сказал я своему компаньону.
Потом уже, во время перерыва, я спросил Склифосовского про Манассеина. Время уже подошло, можно и ко второму этапу приступить. Вернее, нужно.
— Я осматривал Николая Авксентьевича недавно. Чувствует он себя… неплохо, с учетом его положения. Поправился немного. Когда вы будете готовы?
— Ну завтра точно нет, сами понимаете, хлопот много будет. Давайте проведем консилиум… через три дня. Вам удобно?
— Найдем время. Я возлагаю большие надежды на операцию, — тихо втолковывал мне Николай Васильевич. — Хоть Манассеин вроде и вышел в отставку, но связи никуда не делись. Для вашей же пользы будет хорошо проведенное вмешательство. Потому что завистников у вас сейчас появится…
Когда мы перебрались после обеда в курительную комнату, Романовский зачитал стих. Разумеется, он вызвал фурор, слушатели слова переписали, даже Склифософский. Все хотели знать имя автора, но Дмитрий Леонидович держался. А после того, как его начальник попрощался и отбыл — я понял смысл присутствия двух оставшихся врачей. Их Романовский «сватал» нам в клинику. Но брать на себя ответственность за раскрытие секрета лечения сифилиса не хотел — предоставил эту честь мне. И правильно.
Оба врача — выпускники Санкт-Петербургского университета, оба начинали у Склифосовского терапевтами. Они даже похожи друг на друга — низенькие, рано облысевшие. Баранов носил усы и бороду, Бекетов был гладко выбрит, даже благоухал каким-то импортным парфюмом. Я для себя их назвал «Два Бэ».
Ничего, поводов тесно познакомиться будет предостаточно. Пора демонстрировать кнуты и пряники. Речь я произнес коротко, как на митинге, рублеными короткими фразами.
— Господа, раз Дмитрий Леонидович за вас ручается, у меня повода не доверять вам нет. В любом случае вы, как и все сотрудники нашей больницы, подпишете договор о неразглашении с очень серьезными штрафными санкциями. С другой стороны, и жалованье у вас будет всем на зависть. И участие в большом деле, как вишенка на торте. С вашими обязанностями я вас познакомлю. Учебные занятия будут проведены. О времени их начала мы вам сообщим.