— Температура, давление, пульс? — прогремел голос Николая Васильевича. — Что случилось?
Вроде и отвечать было кому — медиков собралось довольно много, как на обход заведующего. До профессорского не дотягивали, но больше простого — точно. Но в ответ — тишина. Никто не решался начать первым. Явный признак упоротого косяка, сделанного руководителем вот этих вот людей в белых халатах.
— Температура тридцать девять и две, давление шестьдесят на сорок, пульс сто двадцать, — доложил доктор, который нашел самое удобное место — в эпицентре намечающегося урагана.
— Так после вливания заплохело Митрофану, — подал голос сосед Темникова по палате. — Жалился, что в грудине сдавило, жар по всему телу, поясница заболела. А потом не выдержал, обтрухался, значит. Доктор Гавриил Тимофеевич побежал куда-то, а он, значится, бледный стал, дышит тяжко.
— В перевязочную, — тихонечко прошептал я на ухо Склифосовскому.
Случилась беда — уменьшай количество свидетелей. Золотое правило медицины. Снижай количество рисков. Что видел сосед? Сделали вливание, непонятно какое, стало плохо. Рядовой случай. А что потом случилось — так кто ж его знает.
Николай Васильевич кивнул, скомандовал — болящего погрузили на появившиеся мгновенно носилки, и потащили в перевязочную. А там лишние быстро отсеялись.
— Господин Васин, какое вливание вы производили больному? — спросил Склифосовский.
Знаю я эти интонации. После таких вот вопросов, заданных бесстрастно, но с примесью металла, очень быстро появляются приказы о выговорах, пишут заявление по собственному, происходят внеочередные аттестации с последующим понижением категории, а в особо интересных случаях доктор начинает ходить в прокуратуру пять дней в неделю, как на работу.
— Я принял решение о повторном переливании крови пациенту…
Тут-то я и прифигел! Присмотрелся к Васину. Мелкий докторишка, глаза бегают. Он серьезно?
— Во сколько? Какое количество? — выпалил я.
Каюсь, субординацию нарушил. Я тут никто, приглашенный специалист, и лезу впереди присутствующего здесь же руководителя. Которому, кстати, всю ответственность нести, случись что.
— Да, Евгений Александрович, вы про переливание крови больше нас всех вместе взятых, знаете, — спас меня Склифосовский. — Отвечайте, господин Васин!
— Восемьсот миллилитров, примерно час назад начали…
— И что, вбухали почти литр крови? За сколько?
Я матерно выругался. Разумеется, про себя — рядом стояли бледные медсестры.
— Минут за пятнадцать…
Боже, почему нельзя отстреливать инициативных дебилов? У меня прямо руки зачесались. Доктор Гавриил Тимофеевич, наверное, это желание в моих глазах прочитал, потому что попытался пройти сквозь стену спиной вперед. Не помогло, навык не сработал.
— Когда появилась реакция на переливание?
— Почти сразу, но я счел это…
— Помолчите уже, — махнул я рукой. — Катетер в мочевой пузырь, быстро. Венозный доступ, лучше с обеих рук. Срочно вливайте солевые растворы, лучше с калием. Давайте продолжим беседу… в другом месте, что ли, — оглянулся я на Склифосовского.
— Да, пойдем в мой кабинет. Мочу принесете, покажете, — скомандовал Николай Васильевич.
Бедняга Васин поплелся за нами. Хотя мне его ни грамма не жалко. Захотелось дураку к славе примазаться — получай по полной. Я уже примерно понимал, что этот гад натворил, но надо убедиться. И не при подчиненных. Этот принцип не только в армии хорош. Сейчас без свидетелей этого деятеля можно как угодно казнить, но его сотрудники видеть это не должны.
— Вы определяли групповую принадлежность крови донора и реципиента перед процедурой? — спросил я.
Вопрос про целесообразность я решил пропустить. Вот это как раз точно не мое дело.
— Так ведь известно уже, — ответил Васин. — Вторая. Я счел, что нужды нет…
— Пробу на совместимость проводили?
— Н-нет…
— Биологическую пробу в начале? — безжалостно продолжил я.
— Т-тоже нет…
— Извините, Николай Васильевич, это худший случай — инициативный дурак, облеченный властью. Скорее всего, там сейчас в полной мере развиваются последствия острого гемолиза, вызванного действиями господина Васина. Так что вы, Гавриил Тимофеевич, и убили-с… — не удержался я от цитирования «Преступления и наказания».