Видать, масштабы пропасти, в которую придется падать, доктор оценил только сейчас. Лицо побледнело, губы затряслись, на лбу проступил пот крупными каплями. Одна даже сорвалась, покатилась к кончику носа, откуда, почти не задержавшись, полетела вниз, но виновник торжества внимания на это не обратил. Конечно, когда он сегодня ехал на работу, то думал совсем о другом. Сделает переливание, все поаплодируют искренне, а потом пред светлым ликом государя, когда тот решит посетить обитель пионеров революционного метода, Николай Васильевич за руку подведет Васина к венценосцу, представит как самого ценного сотрудника… Награды, звания, признание… И тут такое… Переживания Золушки у тыквы показались ничего не значащей мелочью.
В дверь постучали, на пороге появилась медсестра с баночкой в руке.
— Моча Темникова, Николай Васильевич, — сказала она, и показала нам склянку.
Да уж, сейчас и в более современном стационаре можно было идти писать посмертный эпикриз. Почек почти не осталось — получили миллилитров десять черной жидкости. Так, на дне чуток. Спасать больного попросту нечем. Склифосовский это прекрасно понимал.
— Благодарю, — он кивком отпустил медсестру. — Васин, вы отстранены от работы. Объяснение своих действий в письменном виде к завтрашнему утру. Не смею задерживать.
— Свежий чай подать прикажете? — на пороге возник секретарь. Наверняка знает, как снизить градус напряжения у начальника.
— Да, конечно, — Николай Васильевич грустно посмотрел на чашки, расставленные на столе, снова кивнул сам себе. — Что же делать? — спросил он, запустив пятерню в бороду.
— Извлекать уроки из полученного опыта, — тяжело вздохнул я. — Начальству и другого первопроходца предъявить можно, выздоровевшего. А что с Васиным делать — так то в вашей власти.
— Хорошо сказали, «извлекать уроки». А вы оптимист, Евгений Александрович.
— Наверное, меня плохо осведомили, — отшутился я.
«Покраска травы» продолжилась и в клинике на Моховой. Ходили с Романовским по палатам, планировали, где и что должно быть размещено, где какие сотрудники сидят…
— А зачем решетки на окнах? — удивился Дмитрий Леонидович глядя, как Тубин командует бригадой плотников, что ставили козлы снаружи здания.
— И железные двойные двери, и несколько круглосуточных охранников, — добил я Романовского. — Наша цель: как можно дольше сохранить секрет укола серой в тайне. Первые дни будем все делать сами — вы и я.
— Так все серьезно?
— Статья про спирохету когда выходит в «Русском хирурге»? — поинтересовался я в ответ.
— Завтра номер должен поступить в продажу. Там же будет реклама клиники.
— Послезавтра тут будет вавилонское столпотворение. Особенно, если учесть рекламу в газетах.
Как в воду глядел. Последний день августа выдался теплым, солнечным. И вся Моховая уже с утра оказалась забита экипажами. Зеваки, журналисты. Вряд ли все эти люди жаждут попасть в нашу лечебницу. А вот поглазеть — милое дело. Особенно когда прошел слух, что будет кто-то из великих князей.
Я аристократов не ждал. Накануне вполне камерно и без лишней помпы приезжал герцог Ольденбургский. Александр Петрович оказался замечательным дядькой, ни фига на принца не похожим. Вот через кого заходить надо было! Он горячо приветствовал все наши начинания — от скорой до переливания крови. Попенял только, что сделали это не через институт экспериментальной медицины, им же и созданный. Ложной скромностью не страдаю, сразу же отдал ему идею солдатских индивидуальных аптечек, санинструкторов и прочего военного имущества — задублировать встречу Склифософского с военными будет недурно. Мой гость настолько горячо воспринял это, что теперь я был спокоен — дело не пропадет. С таким паровозом в самых верхах не задвинут вдаль.
Пациенты шли и шли. Да так, что пришлось работать без обеда. То ли реклама сработала, то ли сарафанное радио.
Лечение сифилитиков мы разделили на несколько этапов. Первый — осмотр ординаторами, взятие крови. Потом второй осмотр, укол. Вручение письменной памятки под роспись в журнале. А ну как забудут про второй укол, сифилис вернется. Претензии нам совсем не нужны. Оплата в конце. Цена для всех была одинаковая — пятьдесят рублей. Это для мужчин и женщин. За детей думали брать рубль, но потом решили вообще сделать паузу. Все-таки метод новый, пусть и апробированный на Бустужевой, но как отреагирует организм ребенка — поди пойми. Было несколько неприятных сцен, когда матери заламывали руки, рыдали, просили помочь. Но нет. Пока только взрослые.