Я снова позвонил Шувалову в приемную на Тверскую. Он уже всё знал, только посочувствовал, добавив, что при таком раскладе для моей чести урона никакого нет, а все гвардейское сообщество меня еще больше зауважало, готово со мной выпить жженки и прочих спиртосодержащих жидкостей.
— Павел Павлович, я как раз из-за этого поручения Его величества и звоню. А как хоть зовут графа?
— Гюстав Луи Ланн.
— Вот спасибо, буду обязан.
Повесил трубку и написал на конверте «Гюставу...». Что-то слишком размашисто, всё не влезет, и я решил сократить: «Ланну». Титул точно не уместится. Да там разберутся, можно подумать, у них этих Ланнов целая рота сидит.
Ну вот, осталось вызвать мальчика-посыльного и отправить письмо.
***
Вечером я карантин снял. Разрешил выход на улицу сотрудникам. Узникам лаборатории — еще нет. Неделю пока не отсидят, и три раза все помещения не отгенералят, и нос высунуть не разрешу. Девица Талль папиросок просила. Сейчас, только штиблеты парадные надену, сам лично побегу! Потерпит, уши не отпадут. А чтения у них двоих тоже должно хватить, скучно не будет. Одним из условий выхода на волю я объявил знание наизусть тех самых «Партикулярных правил». Одна попытка в сутки. Я их научу «Русский медик» любить.
Так, теперь бы восстановить работу всего. Бригады пока дня два еще с подстанций поездят, потерпят немного неудобства. Должикова в приемную, а то устроили тут проходной двор. Моровского — в кабинет, пусть общается с посетителями, а то за что он зарплату главного врача получает? Меня — в квартиру. После таких переживаний срочно нужен покой и комфорт. Теплая ванна, накрахмаленные простыни, бокал коньяка, обязательно хорошего, а не того шмурдяка, который у Моровского в шкафчике хранился... Кузьма, конечно, не вовремя поехал на родину. Но ничего, переживу. Помощники его так и не образовались из-за всех этих бесконечных переездов. Надо уже укореняться где-нибудь, солидности набираться. А то как в песне — нынче здесь, завтра там.
Блин, не успел. Вот еще минута — и сотрудники с честными глазами отвечали бы всем, что я срочно улетел на Марс, но обещал вернуться. Но от семейки Талль не спрячешься. Приперлась дражайшая Елена Константиновна. А похорошела вдова на мои денежки! Если при знакомстве она походила на растерянную жертву кораблекрушения, то сейчас слегка наела щеки и бока, во взгляде появились уверенность в завтрашнем дне, и что ей должны все без исключения окружающие. Платье явно не из магазина готовой одежды, брошь с чем-то сильно блестящим и весьма крупным.
Я попытался изобразить радушие и гостеприимство. А именно — предложил присесть и подождать, когда нагреется самовар. Но дамочка сразу решила взять быка за... Стоп, никаких рогов у меня нет, я холост! Короче, соучредительница «Русского медика» завела обычную шарманку: она влачит нищенское существование, я виноват во всем, включая жару и пыль, и даже не побеспокоился насчет приглашений дражайшей Елены Константиновны на коронационные мероприятия, хотя ей точно известно, что возможность такую имел...
Я вяло отнекивался, параллельно разбирая корреспонденцию. Не то чтобы это мне сильно надо было, но должен же чем-то занять себя, лишь бы не вслушиваться в эти стенания. Я даже толком не мог понять, а зачем она пришла? Денег больше оговоренных сумм она не получит, приглашения я добывать ей не стану. И тут вдова сумела меня удивить. Потому что появилось что-то новое. Оказалось, она разыскивает свою дочь, и я точно должен знать, где та пропадает. Такое я пропустить не мог. Сообщил, что уже более полугода в Москве отсутствовал. Был в Берлине, Франкфурте, Вольфсгартене, Вюрцбурге, Бреслау и Варшаве. Но ни в одном из этих городов девицу Талль не встречал.
— Это всё ваши штучки, Евгений Александрович, — пошла на новый круг Елена Константиновна. — Много воли ей дали! Квартиру предоставили, фотоаппараты покупали!
— А вы на это смотрели, не в силах помешать? Я вас что, в темнице держал? Виктория Августовна — взрослая девица, а я ей не отец и не опекун.
— Это из-за вас она сошлась с этим ничтожеством!
Ну вот, не я сказал, она.
— На веревке потащил и в рабство продал? Хватит уже! Пошли бы к нему и спросили, где ваша дочь.
— Была, — вдова сразу как-то поникла, растеряла боевой задор. — Эта пьянь не знает, что брюки застегивать надо, а от Вики ему только деньги нужны!
Ну вот, главные песни о старом снова в ход пошли.
— Елена Константиновна, как только я увижу вашу дочь, сразу передам, чтобы связалась с вами. А пока извините — очень тяжелый день был. С ног валюсь от усталости.