— Молчал, зараза. Сказал, спьяну поссорились. Может, и так. Да и важно ли это, Евгений Александрович? Он на брата своего руку поднял. А ведь тот ему сильно помогал. Не думайте про него, не стоит. Бурьян как есть.
Ладно, хорошо, что кончился этот дурдом. Пора собираться к новому генерал-губернатору. Поеду в партикулярном, дресс-код, сказали, свободный.
Ну вот, новая метла, новые люди. Интересно, Шувалов куда делся? Поехал в Питер? Или вышел в отставку по здоровью? Надо бы разузнать как-нибудь, не чужие люди. А в последний визит не додумался полюбопытствовать. Впрочем, можно ведь у гвардейцев узнать. Вроде я у них фигура, если не легендарная, то довольно популярная.
Петр Дмитриевич ждать заставил недолго. Встретил как родного, руку жал, по плечу хлопал. И обедали мы с ним тет-а-тет, без свидетелей. В качестве застольной байки я повинился в рассылке моими служащими неимоверного количества призывов о помощи.
— Хотели как лучше, вы уж их простите.
— А ко мне обратиться не додумались. Вот вы, Евгений Александрович, светило медицинское, и все такое. И Его Императорское высочество о вас отзывался в самых лестных выражениях. А в такой простой вещи, извините, поплыли. Этому жандармскому ротмистру надо было просто представиться всеми своими чинами, указать награды, в том числе и именные от Его Величества. Извинились бы и домой отвезли, а потом вы уже им указывали, когда есть время для беседы.
Вот так. Тут ведь животные еще даже не равны. И я вознесен в высшую лигу, почти неприкасаемую для правоохранительных органов. А правда, что, тот же Зубатов не знал, что всякие Морозовы кормили революционеров? Так не то, что на каторгу, даже репутационно потерь не понесли. Купцы, хоть и очень богатые.
Побывка в казенном доме меня сильно встряхнула. Я теперь уже не то что на холодную воду — на лед дуть готов. Дал поручение Моровскому собрать всех сотрудников. Надо срочно выжигать революционную заразу. И не потому что я всеми конечностями за существующий строй, тут косяков столько, что и не будучи поклонником Ильича, отрицать трудно. Но ведь смогли в других странах улучшить жизнь рабочего класса и трудового крестьянства без многолетней резни и последующих рывков. И не верится мне, что буржуи испугались революции, да и пошли на уступки, а иначе и в двадцать первом веке томился бы пролетарий с шестнадцатичасовым рабочим днем и без социальных пособий. Стоит только вспомнить, что версия эта родилась в недрах агитрпропа как объяснение нераспространения мировой революции… Короче, нэ так всо эта была, как заявил товарищ Сталин в одной байке.
Согнали на утро всех свободных от вызовов. Работающая смена тоже присутствовала, готовая рвануть в бой по первому сигналу. А много народу собралось. Если считать и конюхов с санитарами — почти сотня. Чтобы не создавать трудности с доступом кислорода, распахнули настежь все окна.
Народ прекратил гул в сразу, как мы с Моровским вошли в зал. И я приступил, не дожидаясь, когда главврач сядет на свое место.
— У нас произошло очень печальное событие. Погиб наш коллега, врач Винокуров Александр Николаевич, заведующий второй подстанцией. Вечная ему память, — перекрестился я на красный угол и дождался, когда мой жест повторят все собравшиеся. — К сожалению, смерть хорошего человека оказалась связана с революционерами. Дома у покойного обнаружена целая библиотека подрывной литературы, а сам убийца тесно связан с бомбистами.
Бомбистов у нас не очень любят. По ряду очевидных причин. Ибо народ они не очень аккуратный, попутный ущерб в виде непричастных к этому лиц случается, да и выступать против власти для большинства населения сейчас — совсем не комильфо. Поэтому среди слушателей начались охи и выкрики неодобрения.
— Тише! — вскочил Моровский. — Обсуждать потом будете! Извините, Евгений Александрович.
— Да я, собственно, почти всё. В связи с происшедшим руководству скорой помощи придется осмотреть служебные помещения, нет ли там чего, не относящегося к работе. И я не про самовары и чашки с ложками. Всё найденное сдавать сюда, диспетчеру. Вацлав Адамович, вам слово.
— Приказ по станции Московской скорой помощи. В связи с гибелью заведующего второй подстанцией Винокурова назначить исполнять обязанности врача Лебедева Никиту Егоровича…
Ну и всё, поговорили, разошлись. Не думаю, что улов получится очень большим, но моя совесть будет чувствовать себя спокойнее. Может, хоть один из сотрудников благодаря этому не пострадает. Пусть лучше борются за счастье народное на своем посту.
Я сел рядом с Моровским, подождать, когда все выйдут. Мне как бы спешить некуда, а им работать. Заговорили о Лебедеве, других врачах первого призыва, с которыми начинали всё это. Конюха, мнущего в руках картуз, я заметил поздно. Он остался один, стоял у двери, явно ожидая, когда мы освободимся.