Оставил Грегора с Семашко. Они еще до обеда нашли общий язык, и вели довольно оживленную беседу. То ли Николай пересказывал первый том «Капитала», то ли Гамачек объяснял, чем был хорош урожай восемьдесят третьего года, когда Маркс упокоился в Лондоне. Не разобрал. Да пусть общаются, лишь бы в носу не ковырялись.
Лиза будто ждала меня, высматривая из окна, не покажется ли экипаж на Невском. Или рядом была? Но стоило мне войти в вестибюль Сергиевского дворца и отдать лакею шинель, как она тут же вышла навстречу.
— Спасибо, Евгений Александрович, что откликнулись на мою просьбу, — сказала Лиза, как только я приложился к ее ручке. — Прошу вас, пройдем в столовую, выпьем чаю.
Странно, я этот голубой сервиз не помню. Очень симпатичный. Надо втихаря посмотреть на донышко чашки, кто производитель и купить себе что-то похожее.
Но Лизе было не до фарфора.
— Я послезавтра уезжаю на воды, — напомнила она. — Ты будешь мне писать?
— Думаешь, это безопасно? Уверен, твою почту найдется кому просматривать. И если Сергею Александровичу все равно, то недоброжелателям — нет. Ты знаешь, что сегодня приехала моя невеста? Будет переходить в православие перед свадьбой.
Я с внимательно посмотрел на Лизу, стараясь взглядом передать всю важность этой ситуации для меня.
— Агнесс? Очень милая девушка, — настроение Великой княгини вдруг изменилось, куда-то вмиг улетели тревога и обеспокоенность. — Я приглашу ее к себе завтра. Ты не против?
Я покачал головой. Сама идея мне не очень нравилась, но и сделать я ничего не мог.
— Обещаю, не буду ее обижать! — засмеялась Лиза. — Посидим, поговорим о столичной жизни. Ты всё равно на службе целый день.
Разговор полился неспешно — я узнал о здоровье Сашки, планах на поездку, развеял сомнения в возможном вреде минеральных ванн для беременных. Плюс рассказал о перспективах утеплить авто и поведал пару анекдотов из медицинско-бюрократической сферы. О Бобринских, согласно правилам светских бесед, речь зашла к концу разговора, когда меня отвели в детскую, где Великий князь Сан Сергеич мирно пускал пузыри во сне. Кстати, Сашкины дети будут уже не Великие князья, а императорской крови. И высочества простые, не императорские. Но меня это обстоятельство тревожит мало.
— Ты же знаком с графом Бобринским? — спросила Лиза, поправив сыну сползший во сне набок чепчик.
— Нас представили, — обозначил я степень нашего знакомства.
— Там у Алексея Александровича что-то странное со старшей дочерью. У них есть легенда о родовом проклятии, но я в это не верю. Граф очень хотел бы, чтобы ты осмотрел девочку.
— Сколько лет?
— Двенадцать.
— Лиза, ты же знаешь, я с детьми стараюсь не работать.
— Но такой случай. Я тебя прошу, помоги им.
Что же… Это, видимо, мой крест. Нести его еще и нести.
Ох уж эти великокняжеские просьбы, которые хуже приказов. Сказали «пожалуйста», и ты такой каблуками щелкаешь, и с жизнерадостным выражением лица отвечаешь: «Рад стараться!». И они не злопамятные, просто сразу тебя из своей жизни вычеркивают, если что не так. Еду на Галерную. Родовое проклятие проявилось в виде угасания жизни, как красиво выразилась Лиза. Была обычная здоровая девочка, училась, занималась танцами и музыкой. И вдруг ни с того ни с сего слабость, малокровие и сыпь по всему телу. И аппетит пропал. Похоже на отравление, но на кой ляд травить девчонку? В интересах младшей дочери? Иногда такое бывает. Но той сейчас девять всего, отец в расцвете сил. Да что там, даже дед, бывший губернатор Санкт-Петербурга, живущий в основном здании, судя по рассказу Лизы, еще здоров и бодр. Я понимаю, что в таких семьях просто так ничего не бывает, куда ни повернись — интриги, скандалы, только без расследований. Ведь основатель династии — внебрачный сын Екатерины Великой. А еду я, получается, к ее правнуку. От другого правнука, только официального. И тут родня, только дальняя и вроде бы как не настоящая.
Но нет — так нет. Хронические, растянутые во времени отравления — не по моей части. Не получится, значит, судьба такая. И вообще, мыслями я наполовину не у Бобринских, к которым еще не приехал, а на улице Сергиевской, где отдыхает с дороги солнце моё. Вот сейчас бы с Невского не налево повернуть, а направо, к себе, и гори оно пропадом всё! Но нельзя. Я вздохнул и начал смотреть, как номера домов на нечетной стороне Большой Морской становятся всё больше. Есть что изучать: на разноцветных прямоугольниках еще указаны фамилия хозяина дома, номер квартала и название полицейской части. Не заблудишься.