Справа от нее сидел ее муж и проклинал судьбу за то, что доверил женщине руль. Этого нельзя делать никогда. Говорят, в Саудовской Аравии им вообще права не дают.
Но куда было мужику деться? Машину подарили ее родители через неделю после того, как Анечка родила дочь. Пару лет Анечке было не до езды, и муж в одиночку обминал двери и терял зеркала. Месяц назад Анечка получила права и теперь потихоньку начинала ездить сама.
— Давай, давай вправо. Вон в ту дырку. А, черт! Ну ты и тормоз!
— Да ладно тебе, — откликнулся сзади друг дома Вася.
Они ехали к нему на Курский попить пива. Пешком они бы туда уже дошли. — Я же говорил, надо было сесть в метро.
— Да ну ваш вонючий бомжатник. В машине лучше. Сидишь, как дома на диване. Светло, сухо. Чего тебе неймется? — Волненья в Анне было ни на грош. Одна лень. В пробке это помогает.
— Сейчас вон тот подвинется, встань за ним, — не унимался муж. — А то так до ночи просидим. Давай, давай, Анечка…
Но в дыру справа влезла потрепанная «Волга». Муж яростно посмотрел на наглеца. И вмиг остыл, увидев ясные и холодные глаза Доброго Дня.
— Кой черт понес этого придурка через Таганку? Ехал бы по набережной… — бормотал себе под нос Коля. — Ненавижу пробки.
Добрый День кивнул.
Слева микроавтобус поддал под зад синий «жигуль». Захрустело стекло. Мгновенно из машины выскочили два парня в черных кожаных куртках, один нагнулся к раздавленному фонарю, стал выковыривать пальцами остатки цветного стекла. К ним подошел долговязый водила микроавтобуса в белой футболке. Они втроем присели на корточки у погнутого бампера.
Коля, не отпуская сцепление до конца, подполз еще на метр вперед. Справа в упор оказался борт Камаза. Зацепит — вскроет, как консервную банку. Поедет дальше, а потом будет честно утверждать, что ничего и не заметил. Прямо на капот коптила «Победа». Раритет. Дровами, что ли, они ее топят?
Аллочка закончила косметику в шестнадцать ноль три. Кто знает женщин, поймет, что это был подвиг. Для женщин сидение перед зеркалом с кисточкой в руках — род медитации. Черты Аллочкиного лица не были бледными и такого взыскательного отношения к себе совершенно не требовали. Аллочкина белая кожа легко впитывала солнечную позолоту, светлые волосы летели по ветру сами собой. Сейчас ей просто нужно было успокоиться.
Жаркий денек. Аллочка пошире раскрыла окно. В Европе господствуют западные ветра. Оттого на Юго-Западе Москвы воздух часто пахнет полем. Уже подсохла земля, но еще не поднялась во весь рост зелень, и ветер срывает крупинки чернозема и несет их в город.
На Юго-Западе нет заводов. Лишь научные и учебные конторы, да жилые кварталы тянутся до самой Окружной. Огромные белые блочные дома с голубыми и розовыми полосками.
Посмотрела вниз. Через двадцать три этажа, там, где козырек подъезда кладет тень на траву двора, Лехиной машины не было видно.
Аллочка готова была ждать его хоть до утра. Но Леха был мужик пунктуальный. Опоздать он не мог. Значит, что-то случилось. Вышла с кухни в прихожую, нашла под зеркалом телефон. Набрала номер. Она его помнила наизусть.
Никого нет. Вздохнула. Положила трубку. Подошла снова к окну. Постояла молча минутку, потом набрала номер еще раз. Пятый гудок. Шестой. Посмотрела на часы. Шестнадцать ноль шесть. Наверное, за последние дни она просто стала неврастеничкой. «Ну, кто-нибудь, ну возьми же трубку», — изо всех сил взмолилась Аллочка. Когда нам плохо, мы все верим в Бога. «Только бы с ним ничего не случилось. Ну, пожалуйста. Ну, возьми же, возьми…»
Оп. Щелчок. Тишина. Звонкий шлепок по голому телу. Зловредное хихиканье. И короткие гудки.
Аллочка села на пол. А в дверь позвонил первый гость.
30
Многие люди на Москве покупают автомобиль только для того, чтобы не спускаться в метро. Их пугает давка, пристальные взгляды и обезличивание. Некоторые из них в своем индивидуализме доходят до того, что забывают, сколько стоит жетон. И гордятся, что не пользуются общественным транспортом. Но автомобиль в городе — это общественный транспорт. Общественный транспорт для среднего класса.
При помощи автомобиля люди еще легче становятся толпой, чем без него. Отдельно взятые индивиды сливаются в единый транспортный поток. В один человеческий вид как он есть.
«Мы даем свободным людям средство свободного передвижения» — девиз «Дженерал Моторс». В Москве этой свободы нет. Взамен выбора скорости и направления движения город предлагает только участие в тех или иных массивных потоках. Дымная гусеница переползает со скоростью двадцать километров в час с одного перекрестка на другой. Москва дает лишь возможность выбрать поток по душе. И возможность выбрать ту или иную вероятность попасть в пробку.