А на дороге в три ряда припаркованы машины. Пожилая, одетая в спортивный костюм, усталая женщина о чем-то разговаривает с водителем. Сторговавшись, она оборачивается в сторону гостиничного подъезда. Негромко, но внятно и ясно, объявляет: «Девушки — натуральные блондинки». И из толпы, послушно и безропотно, устремляются в ее сторону обесцвеченные хохлушки. Рослые кошечки в высоких сапогах.
А мимо, группками, к метро идут женщины постарше. Рабочие лошадки банков, Думы, контор и ведомств. Потому что русский человек с двумя-тремя высшими образованиями, непьющий и работящий, окажется, скорее всего, женщиной.
Одного математика мобилизовали не то в сорок третьем, не то в сорок четвертом году. С одной стороны, ему пообещали радужные перспективы. С другой стороны, ему пообещали ад на земле и на небе. Стимулировали как полагается. И выдали под расписку папку с техзаданием. Мужик сел, почитал-почитал и затосковал.
Он был должен за полгода рассчитать гироскоп для баллистической ракеты. Компьютеров в те времена строить еще не могли, а вручную такой труд должен был занять никак не меньше пары лет. Судя по всему, месяцев через восемь, ну, может, через девять, но уж никак не больше, его объявят саботажником и поступят с ним как с негодяем.
И он знал, что это будет правильно. Потому как кругом война. И ракеты, которые вот-вот начнут летать, должны летать правильно. Поражать цель. А без гироскопа — основы инерциальной системы наведения — все эти огнехвостые чудища не более чем смешной фейерверк.
Мужик нашел решение. Он пошел в математическую школу и из двух классов аккуратных девиц собрал процессор. Девицы с хрустом крутили ручки арифмометров и что-то там складывали, а что-то делили. Они не знали толком, что именно. Вычел, умножил передай листок дальше. Вот все, что им было известно, потому что цель работы была тайной. Но, почти без опоздания, гироскоп был рассчитан.
Тогда, сейчас и потом жизнь на Москве без работающих женщин остановится. Новые времена к ним благосклонны: дают возможность лучше выглядеть и медленней стареть. Новые времена оставляют им больше личного времени. Стирку, готовку, мытье посуды и другие домашние дела теперь дозволено перекладывать на механизмы. Перекладывать в большей степени, чем десять лет назад.
Но то — будние дни. А сейчас у подъезда ворковала на незнакомом наречии группа пожилых туристов, собираясь куда-то за ощущениями и переживаниями в набег. Тротуар пуст. Колдун встал со скамеечки и подошел к подъезду гостиницы. Хотел войти спереди — но с фронта вход надежно закрыт.
Когда-то здешний фотоэлемент с удовольствием ловил человеческую тень. Стеклянная стена легко распадалась надвое, с тихим подпольным жужжанием прозрачные двери разъезжались по сторонам. Но было ли так на самом деле — никто не упомнит уже.
Может, механизм не сошелся характером с московским климатом. Ведь механизм был родом из теплых стран. И как-нибудь ветреной ночью смерзлись в один комок его железные шестеренки и потрескалась, и рассыпалась в пыль пластмасса. К утру двери перестали автоматически раскрываться. И тогда Дед Мороз взял свою белую тушь и на холодном оконном стекле проставил январскую визу.
А может быть, каждый раз показывая гостю всю свою ширь, механизм пускал в холл слишком много метели и снега. От клубов ледяного пара дрожала охрана. От обернувшегося водой колкого снега блекли лаковые башмаки гостиничной прислуги. И как-то ночью тяжелый ломик в ловкой руке объявил приговор электрическому швейцару. И он сдал пост.
Так что с фронта дверь не раскрылась. Тогда Колдун зашел в левый фланг. Здесь дверь обычная. Ее легко запирать на засов. Россия — это вовсе не страна медведей. Россия — это страна железных засовов. Колдун кивнул охране и прошел прямо к лифту. Дожидаясь кабинки, обернулся к стойке регистрации.
В гостинице сейчас затишье. Те, кто торопится обежать все местные чудеса и красоты, уже давным-давно в городе. В мае рано светает, и час назад архитектура стала доступной для туристических «мыльниц». Еще с вечера владельцы зарядили их самой разноцветной и самой слайдовой фотопленкой. Ну а те, кто всем развлечениям света предпочитают ночные, бессонные сны наяву, уже лежат по своим мягким постелям. Крепко спят. По-настоящему спят. И во сне видят сны о Москве.