В аэропорту Ниночка оформляла грузы для своей турфирмы. Сидела Ниночка вместе со сменщицей в маленькой комнатушке на втором этаже, прямо под неоновой надписью «Москва» — если смотреть со стороны летного поля. Черный письменный стол, два стула: на гнутых трубках натянуты два клочка темной клеенки с мелкими дырочками — сиденье и спинка. Вот и вся обстановка; не считая полупустой чашки кофе на столе перед телефоном.
Хорошо — окно большое. Зеленоватое стекло в дюралевой раме. За ним — ровное поле. Слева бетонный забор. Справа — зубчики леса на горизонте. Низкий, приземистый тягач осторожно тянет Ту-154 мимо длинного здания аэропорта. Горит на солнце красная полоска над иллюминаторами. Медленно крутятся широкие колеса на тонконогом шасси.
Ниночка почувствовала взгляд и неохотно отвернулась от окна. На стуле с другой стороны ее стола появился мужик. Небритое лицо, черная нейлоновая куртка. Он смотрел на нее в упор:
— Привет.
— Здравствуйте, — растерявшись, ответила она.
— Тебя как зовут?
— Нина.
Добрый День оценил ее волосы: распущены, но расчесаны волосок к волоску. Будто одним пластом из светлого клена отхватил их секунду назад теплый резец. Теплый резец в доброй руке.
— Ниночка, давай слетаем в Стамбул? Окунемся в Золотой Рог, сходим в мечеть, позагораем — хорошо позагораем, там сейчас в самый раз, а летом там будет жарко — а потом я на тебе женюсь, а?
— Э… — Ниночке было девятнадцать.
— Что, красавица, служба не пускает?
— Ага.
— Тогда отправь ты меня сегодня шоп-туром в Турцию. Надо — во! — Он провел большим пальцем возле шеи. На суставе была свежая ссадина.
Ниночка кивнула и сорвала с телефона трубку. Добрый День сосредоточился: кофе, судя по запаху, — растворимый.
Ниночка знала, что ее турфирма сначала оплачивает чартерный рейс — перелет из Москвы в Стамбул, а потом набивает в самолет столько народу, сколько туда войдет. А туда входит много, пока пилоты не опомнятся и не начнут ругаться сильнее обычного; намекая таким образом на особую премию за риск. Но намек не будет понят, и премия не будет выплачена — потому что риска никакого нет. Ил-86 — хороший самолет. По его салон-сараю табунами ходят мешочники, а он в это время летит в Турцию. Летит в Турцию над облаками, горами и морем со скоростью двести метров в секунду.
— Без места полетишь? — Ниночка отняла микрофон ото рта.
— Конечно. Вон, на сумку сяду.
Она кивнула и продолжила что-то напористо объяснять голосу из пустоты. Потом бросила трубку и выдвинула ящик стола. Достала пачку пропечатанных квитанций за перевес багажа:
— Давай паспорт.
Добрый День полез в карман куртки. Написав первую строчку детским аккуратным почерком, Ниночка вздохнула: нет у нее хватки ушлых девиц из московского офиса. Те клиента не то что разводят, они с ним играют. А она, простушка, такого мужика упускает! Подняла глаза:
— А я вот когда полечу туда, обязательно все облазаю.
Ниночка снова вздохнула: она в Стамбуле не была никогда. Хотя отправила и встретила багажа, наверное, уже с тысячу тонн. Пересчитала деньги, отдала сдачу. Прочитала длинную надпись, потом поставила росчерк поверх зеленой печати. Разорвала бумагу пополам, левую половину отдала Доброму Дню.
Добрый День неторопливо проверил, как она переписала из загранпаспорта его фамилию латинскими буквами, потом положил документы во внутренний карман куртки. Застегнул его на «молнию». Добрый День улыбнулся: теперь он уже не просто беглец. Он член туристической группы 32/7. В Стамбульском аэропорту турки за пять долларов дадут ему визу.
Ниночка посмотрела на розовые пластмассовые часики-браслет: пора. Сейчас из красного «Икаруса» у третьего подъезда уже начали выгружаться челноки из тургруппы 32/7.
Они вместе подошли к двери. Добрый День вышел первым. Пока она запирала замок, он, опершись обоими руками о поручень балкона, быстро оглядел зал.
Хорошо в аэропорту в летную погоду. И плохо, когда маешься, пережидая снегопад или грозу. Толпа в каменном зале неудержимо растет и неукротимо звереет. Да, конечно, в такой толпе легче затеряться. Да, конечно, с такой толпой легче миновать таможенников, когда аэродромные службы откроют шлюзы. Но вот беда, снявшись с места, так тяжело останавливаться; ведь дорога уже щекочет пятки, а впереди мерцают радужные перспективы.
Они прошли бок о бок весь узкий балкон до конца, потом спустились на служебном лифте на первый этаж. Пересекли зал. Добрый День придержал Ниночке тугую стеклянную дверь подъезда:
— Спасибо тебе, Ниночка.