Обиліе — вотъ что выставляется отовсюду и даетъ вамъ ошущение энергіи и производительности, богатства и солидноіг роскоши. Гдѣ въ Парижѣ стоитъ одно внушительное зданіе — тугь десять; гдѣ тамъ одинъ монументъ — здѣсь цѣлая дюжина; и это во всѣхъ концахъ Лондона, и въ богатыхъ, и въ бѣдныхъ кварталахъ. He ищите тонкости, артистической отдѣлки, большого чувства, мѣры, изящества орнаментаціи; помиритесь впередъ съ тѣмъ, что вы — на протяженіи цѣлыхъ верстъ — будете проѣзжать по улицамъ, похожимъ на казармы для рабочихъ, изъ закоптѣлаго кирпича, съ убійственнымъ однообразіемъ голыхъ фасадовъ и узкихъ крылечекъ, знайте впередъ, что многія знаменитыя зданія, записанныя въ рубрику «достопримѣчательностей» окажутся — послѣ парижскихъ — тяжелѣе, ординарнѣе, безъ своеобразнаго стиля: будетъ ли это соборъ Св. Павла, или Національная Галлерея на Трафальгаръ-скверѣ, или Британскій музей, или Англійскій Банкъ, Главный Почтамтъ, Биржа. Печать подражательности съ континента Европы XVIII и начала ХІХ-го вѣка — лежитъ на всемъ этомъ. Зато васъ еще сильнѣе потянетъ къ Парламенту, а, главное, къ Вестминстерскому аббатству и къ старымъ урочищамъ Лондона, къ Темльбару, къ зданіямъ въ оградѣ Линкольнъ-Инсъ-Фильда къ Newlaw-court, и къ закоулкамъ стараго стильнаго Лондона… А въ новомъ и самомъ новѣйшемъ — вы заблудитесь въ этомъ лабиринте улицъ — и Сити, и Остъ-энда, и Центра и Вестъ-энда — попадая изъ унылыхъ кирпичныхъ коридоровъ, гдѣ живетъ трудовой людъ всякихъ оттѣнковъ, въ кварталы, съ тысячами нарядныхъ особняковъ, садиками, скверами, гдѣ богатые люди могутъ жить, какъ въ собственныхъ усадьбахъ.
Привлекательность Лондона и состоитъ вътомъ, что около самыхъ кипучихъ, центровъ вы можете устроиться, точно на тихой дачѣ. Вотъ, тутъ какая-нибудь Пикадилли кишитъ пѣшеходами и грохочетъ отъ снованія безчисленныхъ омнибусовъ и кэбовъ; сдѣлайте сто саженъ въ сторону, и вы очутитесь на площадкѣ съ садикомъ, гдѣ полнѣйшая тишина. Съ четырехъ сторонъ она обставлена домами, и ихъ жильцы блаженствуютъ. Имъ не надо забираться на окраины, какъ принуждены дѣлать всегда парижане, желающіе уйти отъ уличнаго шума. И такихъ площадокъ, и тихихъ короткихъ улицъ — множество, за исключеніемъ Сити, да и въ немъ они найдутся.
Зелень садовъ и парковъ для Парижа — исключеніе; а для Лондона — принадлежность его уличной физіономіи. Не будь у Парижа бульваровъ — онъ подавлялъ бы васъ своими каменными ящиками — больше Лондона. Здѣсь же въ извѣтныхъ направленіяхъ вашъ кэбъ непременно будетъ проѣзжать по такимъ мѣстамъ, гдѣ взглядъ отдохнетъ на зелени деревьевъ и луговинъ, гдѣ дома чередуются съ скверам, садиками, и цвѣтниками.
Ни одинъ парижскій публичный садъ — неисключая и парка Монсо — не даст вамъ такого приволья, какъ парки Лондона іи это вторженіе простора и зелени сглаживаетъ больше всего монотонность и казенную мертвенность улицъ и обывательскихъ домовъ-казармъ.
И не раздражаютъ васъ зданія офиціальнаго показного типа, какъ во всѣхъ столицахъ Европы — и всего больше въ Петербургѣ. Министерства — разбросаны, казенные дома исчезаютъ среди такого колоссальнаго муравейника всевозможныхъ частныхъ построекъ. Дворцовъ какъ-то не замѣчаешь въ Лондонѣ, и одни иностранцы да провинціалы интересуются ими. Бекингэмскій дворецъ — только подробность С-тъ Джемсъ-парка съ его озеромъ. Hampton Court Palace состоитъ какъ бы при своемъ фонтанѣ. Lambeth Palace — только «достопримечательность» для иностранцевъ. Это не то, что зданіе Парламента, которое одно занимаетъ истинно первенствующее положеніе въ Лондонѣ, проявляя собою весь духъ британскон націи, всю власть и все обаяніе.
Здороваясь и прощаясь съ островной «столицей міра» конца девятнадцатаго вѣка — остановитесь подальше передъ двумя символическими постройками стараго Лондона и Лондона вчерашняго дня — передъ Тауэромъ — этимъ средневѣковымъ острогомъ, съ четырьмя куполами — эмблемой феодальной власти и народныхъ броженій, давшихъ Великобританіи ея теперешній укладъ и Новым Мостомъ около того же Тауэра, съ его двумя грандіозными башнями-быками, едва ли не самымъ гигантскимъ еѣчнымъ сооруженіемъ въ обѣихъ столицахъ міра. Этотъ каменно-чугунный символъ даетъ вамъ предвкушеніе того, что вы найдете въ Лондонѣ и звучитъ заключительнымъ аккордомъ, когда вы изъ окна вагона говорите ему: прости!