Не надо забывать, однако, что англійская жизнь выработала такъ называемый «flirt», т.-е. ухаживанье, которое не всегда ведетъ къ законному браку. И тѣ изъ французовъ, кто любит обличать англичанъ, будутъ вамъ доказывать, что флиртѣ зашелъ въ Парижъ изъ Лондона и значительно испортилъ французскихъ молодыхъ двушекъ, что благодаря ему онѣ доработались до того типа, какой теперь называютъ жаргоннымъ словомъ «demi-vierges». Полная свобода флирта съ молодыми дѣвуш ками пришла больше изъ Америки, чѣмъ изь Англіи; но и в Англіи онъ практикуется. Только его результаты не могутъ быть никогда такими опасными, какъ во Франціи у англійской женщины совсѣмъ не такая голова и не тѣ нервы. Ея воображеніе не такъ легко работаетъ въ сторону эротическихъ инстинктовъ и образовъ. Иная британская чета можетъ цѣлыми годами флиртовать и все-таки оставаться въ предѣлах довольно платоническаго любезничанья. И теперь, при развитіи спорта, опасность будетъ все уменьшаться. Молодежь обоего пола такъ ему предается, что воображеніе не можетъ болѣзненно развиваться. Это начинаютъ находить и въ Парижѣ, гдѣ свѣтское общество такъ обезьянитъ со всего британскаго.
Во время сезона въ Лондонѣ всякій иностранецъ найдетъ, что тихая семейная жизнь несовмѣстима съ той ежедневной несмолкаемой сутолокой, какая происходитъ и въ высшемъ свѣтѣ, и въ богатыхъ буржуазныхъ сферахъ. По этой сутолокѣ нельзя судить о коренныхъ англійскихъ нравахъ. Богатые и праздные люди, скопляющіеся въ Лондонѣ во время сезона, не менѣе парижанъ привыкли къ прожиганію жизни. Здоровый спортъ превращается въ азартную игру, къ которой англичане, въ видѣ пари, издавна имѣли склонность. Кто не бывалъ въ Эпсомѣ, въ день большого приза, тотъ съ трудомъ составитъ себѣ понятіе о той ярости, въ какую впадаетъ толпа, въ нѣсколько сотъ тысячъ человѣкъ, въ ту минуту, когда скаковыя лошади достигаютъ столба… Но и тутъ азартная игра не единственная причина такого бѣснованія. Лошадь, взявшая призъ, становится достояніемъ національной славы. И спортъ, самъ по себѣ, помимо денежнаго азарта, поддерживаетъ во всѣхъ классахъ культъ энергіи и ловкости, совершенно такъ, какъ это было въ древней Греціи.
Пройдетъ сезонъ, и всѣ устремляются вонъ изъ Лондона. Для иностранца это даже довольно-таки забавно. Тутъ, какъ и во многомъ другомъ, сказывается подчиненіе англичанъ обычаю, во что бы то ни стало. Если вы иного фешенебля встрѣтите на улицѣ позднѣе двадцатаго августа, то онъ способенъ смутиться и будетъ увѣрять васъ, что какія-нибудь экстренныя дѣла помѣшали ему уѣхать изъ Лондона. И съ ранней осени идетъ жизнь на берегу моря, въ деревнѣ, въ феодальныхъ замкахъ и въ буржуазныхъ виллахъ и разъѣзжанье по континенту.
Жизнь въ замкахъ и деревенскихъ домахъ — поддонный типъ истаго англійскаго существованія. Богачи, живущіе какъ настоящіе феодальные владыки, тратятъ огромныя деньги на гостепріимство; но въ Англіи жизнь въ усадьбахъ богатыхъ людей имѣетъ гораздо болѣе національный характеръ чѣмъ во Франціи. Да и семейства средняго достатка проводятъ осень и зиму въ деревнѣ;, пользуясь свободой и удобствами семейнаго быта.
Раньше осени англичанинъ не двинется ни на континентъ, ни въ тѣ мѣста своего прибрежья, гдѣ можно оставаться до конца ноября. Такой прелестный уголокъ земли, какъ островъ Уайтъ, остается почти пустымъ во весь лондонскій сезонъ. Я посѣтилъ его, въ мою послѣднюю поездку, и нашелъ, что южный его берегъ очень напоминаетъ крымское прибрежье, a городокъ Вентноръ — Ялту. Очертанія береговъ, море, характеръ растительности, скалы, поднимающіяся изъ воды — все это очень похоже на крымскіе пейзажи, только въ Крыму все это крупнѣе, грандіознѣе. Но и модный городокъ Вентпоръ и другія мѣста, да и весь островъ, во всѣхъ направленіяхъ, дышатъ чѣмъ-то совсѣмъ непохожимъ на международные пункты вродѣ Біаррица, Трувилля и Остэнде. Вы чувствуете, что во всѣхъ этихъ уютныхъ коттэджахъ поселяются на осень и даже на зиму съ семействами, и жизнь проходитъ на воздухѣ, въ постоянной ходьбѣ, играхъ и упражненіяхъ, или же въ веселыхъ комнатахъ, гдѣ у лампы или около камина собирается вся семья, довольная своей размѣренной, доброй и дружной жизнью.
Чувство природы очень сильно въ англичанахъ — и мужчинахъ, и женщинахъ — и оно соединяется въ нихъ съ особеннымъ оттѣнкомъ лирическихъ и нравственныхъ настроеній, что такъ ярко сказалось въ ихъ поэзии. Ни одна литература не обладаетъ такой богатой описательной поэзіей и ни одинъ европейскій языкъ, не исключая и итальянскаго, не выработалъ такихъ задушевныхъ оттѣнковъ чувства природы, отзывающихся всегда чѣмъ-то и дѣтски-наивнымъ, и глубоко вдумчивымъ. И природа собственно Англіи, на сѣверъ и на югъ отъ Лондона, вызываетъ всегда доброе чувство, поддерживаетъ склонность къ тихой, семейной жизни. Куда бы вы ни поѣхали — вы вездѣ находите веселые пейзажи: кудрявые дубы, по склонамъ небольшихъ пригорковъ, вѣчно зеленые луга, рощи, парки… Ничего суроваго, угрюмаго или подавляющаго. И первая мысль, какая приходитъ вамъ: почему это англичане такъ рыщутъ по Европѣ и по всему свѣту, точно бѣгутъ изъ зачумленной земли? Вѣдь они сами, вотъ уже сколько вѣковъ, называютъ свою страну «веселая Англія» (merry England). И въ хорошую погоду англійскіе пейзажи дѣйствительно производятъ такое впечатлѣніе на всякаго туриста, въ томъ числѣ и на каждаго француза. Припомню опять тѣ страницы, какія Тэнъ въ своихъ замѣткахъ объ Англіи посвящаетъ ея природѣ и деревенскимъ пейзажамъ, во всѣхъ направленіяхъ отъ Лондона.