Въ послѣдніе годы много было говорено и писано на тему: дѣйствительно ли въ парижскомъ студенчествѣ замѣчается склонность къ религіозности? Такіе идеалисты и неокатолики, какъ Вогюэ и Дешанъ, были одно время очень популярны среди молодежи. И кажется несомнѣнно, что извѣстная ея доля, тѣ, кто выходятъ не изъ правительственныхъ гимназій, а изъ школъ, руководимыхъ духовными орденами, не скрываютъ своихъ вѣрованій. Это, въ особенности, ясно показало празднованіе столѣтія Нормальной Школы, весной 1895 года. Прежде, лѣтъ сорокъ тому назадъ, ничего подобнаго не могло бы случиться. Студенты этой школы, представляющіе собою высшую интеллигенцію учащейся молодежи — правда, не въ полномъ составѣ своемъ — отслужили въ день столѣтняго юбилея панихиды по умершимъ своимъ товарищамъ. Эти религіозные поминки были справлены во всѣхъ трехъ офиціально признанныхъ во Франціи вѣроисповѣданіяхъ: католическомъ, протестантскомъ и еврейскомъ. Это вызвало протестъ менышинства студенчества Нормальной Школы, которые собрались для чисто гражданскаго поминовенія. И тогда же обратила на себя вниманіе статья журналиста Ранка (въ газетѣ Matin), который очень энергически заговорилъ о тайномъ вліяніи духовенства на идеи молодежи. Оказалось, что и въ Высшей Нормальной Школѣ профессоръ, занимающій кафедру философіи — несомнѣнный клерикалъ.
Но врядъ ли не будетъ ошибочнымъ утверждать, что масса теперешняго студенчества совершенно измѣнила своему научно-позитивному направленію. Если-бъ оно было такъ, то «ассосіація» не пригласила бы, въ тѣ годы въ президенты своего ежегоднаго банкета Эмиля Зола, который и воспользовался этимъ случаемъ, чтобы протестовать противъ игры въ неокатолицизмъ и въ разныя другія формы мистическихъ настроеній/ проникающихъ въ среду молодежи.
Какъ бы тамъ ни было, но все-таки же «ассосіація» парижскаго студенчества существуетъ и ея представители желаютъ жить въ ладу съ республикой, стало-быть держаться всѣхъ тѣхъ началъ демократіи и свободнаго мышленія, которые получили во Франціи какъ бы офиціальное значеніе. Поэтому студенческіе кружки и общества, не желающіе присоединяться къ «ассосіаціи» упрекаютъ его за это полуоффиціальное направленіе. Такіе кружки и общества существуютъ и поддерживаются духовенствомъ и всѣми вліятельными консерваторами. Создались и частные католическіе университеты — стало-быть находятъ слушателей. Ничего подобнаго не было при второй имперіи. Радоваться ли этому — другой вопросъ; но во всякомъ случаѣ, въ послѣдніе двадцать лѣтъ, въ Латинскомъ кварталѣ, среди молодежи, вопросъ идей и направленій обострился, закрѣпляется принципъ большей солидарности между учащимися разныхъ спеціальностей и мнѣ кажется, въ общемъ, студенческая масса стала серьёзнѣе, больше работаетъ и менѣе распущена въ своихъ нравахъ. Но ея протесты далеко не всегда симпатичны. Стоитъ только припомнить сцены, бывшія въ Медицинской Школѣ и Сорбоннѣ, когда студенчество явилось производить скандалы, направленные противъ женщинъ-слушательницъ и позволило себѣ самыя грубыя и циничныя выходки. Въ этомъ сидитъ еще все прежняя закваска. Но разъ существуетъ представительство такого значительнаго центра, какъ студенческая ассоціація, молодежь должна будетъ сдерживать себя уже для того только, чтобы поддержать извѣстнаго рода престижъ и жить въ ладахъ со всѣми тѣми офиціальными вѣдомствами и лицами, съ литературнымъ и театральнымъ міромъ и съ журнальной прессой, отъ которыхъ зависитъ многое, что ей нужно, чего она добивается.
Сдѣлаются ли студенческіе нравы чище по части женскаго пола въ ближайшемъ будущемъ — отвѣтить трудно. Тридцать лѣтъ назадъ, студенчество, по крайней мѣрѣ, безраздѣльно владѣло своими подругами; а въ послѣдніе годы въ Латинскомъ кварталѣ завелся тотъ же отвратительный классъ альфонсовъ.
Прежде на балахъ, особенно въ знаменитомъ заведеніи Бюлье, студенты господствовали почти безусловно; наемныхъ танцоровъ было очень мало; а теперь дѣло дошло до рукопашныхъ схватокь студентовъ съ такими альфонсами. И если сообразить все это, то выводъ получится довольно печальный. Происходитъ агитація между учащейся молодежью, противъ кого же? Противъ самаго отвратительнаго отребья, которое, однако же, настолько сдѣлалось сильнымъ въ Латинскомъ кварталѣ, что противъ него потребовалось цѣлое возстаніе. Это и показываетъ, что жизнь парижскаго студента все еще идетъ по прежнему и постоянное общеніе съ легкими женщинами не вызываетъ въ массѣ никакой реакціи.