А тѣмъ временемъ въ Лондонѣ, при всемъ томъ, что тамъ масса фабричныхъ пролетаріевъ давно уже вступила въ борьбу съ хозяевами и давальцами работы, даже та прислуга, съ какой прежде всего сталкивается иностранецъ, изменилась въ своемъ типѣ весьма мало. Конечно, она и тамъ менѣе дрессирована и почтительна, прислуги въ частныхъ домахъ и (буржуазныхъ, и аристократическихъ, но все-таки контрастъ до сихъ поръ очень силенъ. Сословное чувство держится еще во всей Великобританіи, и англичане умудряются соглашать его съ своей политической свободой. Вы можете находить, что лондонскій: гарсонъ бываетъ часто более хмуръ, чѣмъ парижскій; но онъ даетъ вамъ постоянно чувствовать подневольное или добровольное сознаніе того разстоянія, какое существуетъ между нимъ и вами. Парижской фамильярности и въ поминѣ нѣтъ: отвѣты сводятся почти исключительно къ двумъ фразамъ: „yes, sir“, „thank you, sir“. Вотъ это „thank you“ долго кажется вамъ весьма страннымъ; вы часто недоумеваете: за что прислуга благодарить васъ? У насъ также сословная іерархія существуетъ еще въ полной силѣ но тонъ столичной прислуги куда ниже, съ точки зрѣнія барской. Въ Лондонѣ немыслимо, чтобы лакей», гдѣ бы то ни было, и въ частномъ домѣ, и въ отелѣ, и въ пивной, или горничная вмѣсто «слушаю» отвѣчала бы вамъ «хорошо», какъ вы это слышите теперь безпрестанно и въ Мссквѣ, и въ Петербургѣ.
И Парижъ, и Лондонъ привлекаютъ массу нѣмцевъ, швейцарцевъ и итальянцевъ, и въ Лондонѣ они для пріѣзжаго вдвое пріятнѣе. Хозяева предпочитаютъ ихъ англичанамъ, въ особенности итальянцевъ и швейцарцевъ, за ихъ трезвость и смышленость. Почти каждый говоритъ на трехъ языкахъ; но въ Лондонѣ весь этотъ пришлый людъ остается чуждымъ окружающей жизни, тогда какъ въ Парижѣ онъ гораздо больше аклиматизируется. Для всякаго подневольнаго человѣка, при всей эксплоатаціи хозяевъ, Парижъ все таки-же такой городъ, гдѣ онъ, внѣ своей службы, чувствуетъ себя болѣе человеком и гражданиномъ. Тотъ самый: типический гарсонъ кафе, какъ только вышелъ на свободу, снялъ свою куртку и фартукъ, превращается въ буржуа или протестующаго пролетарія, смотря по своимъ взглядамъ; но онъ равенъ всѣмъ и каждому, и если у него проявится ораторскій талантъ, то онъ можетъ попасть въ члены муниципальнаго совѣта, а потомъ въ депутаты и даже въ президенты республики.
Для всякаго, кто пріѣзжаетъ въ Парижъ и Лондонъ на нѣсколько дней или на нѣсколько лѣтъ, вопросъ ходьбы и ѣзды, ихъ условій и стоимости — первенствующій вопросъ. И тутъ опять параллель между двумя столицами міра выкажетъ характерныя свойства націи. Какъ въ дѣлѣ комнатнаго комфорта, такъ и въ вопросѣ передвиженій, Парижъ, въ цѣлыхъ тридцать лѣтъ, двинулся впередъ гораздо меньше, чѣмъ Лондонъ. Самое дешевое передвиженіе — пѣшкомъ — до сихъ поръ каждый пріѣзжій выноситъ въ Парижѣ легче, чѣмъ въ британской столицѣ. Для того, чтобы пріятно гулять въ Лондонѣ, надо отправляться в парки а это, пешкомъ изъ многихъ пунктовъ уже цѣлое путешествіе. Да и въ паркахъ, напр., въ Гайдъ-паркѣ, въ часы катанья, толпа гуляющихъ такъ велика на нѣкоторыхъ пунктахъ, что двигаться не особенно легко. Фланировать по улицамъ, соответствующим бульварамъ — труднѣе, и едва ли не одна только Риджент-стрит съ ея широкими тротуарами такъ же пріятна для ходьбы, какъ и парижскіе бульвары, но присаживаться нельзя такъ часто, какъ въ Парижѣ, и утомлеиіе наступаетъ раньше. Я уже сказалъ, что парижская уличная толпа, все еще болѣе оживленная и пріятная на взглядъ, не та, о какой вспоминаютъ старожилы и какой восхищались иностранцы сорокъ и пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ. Вспомните, какъ Генрихъ Гейне любовно относился къ ней, какъ она ему казалась воспитанна, гуманна и изящна послѣ нѣмецкой публики. Онъ говорилъ, что нарочно подставлялъ себя подъ толчки въ давкѣ, чтобы имѣть удовольствіе слышать, какъ французъ извиняется передъ нимъ. Теперь этого почти что нѣтъ. Толкаются вездѣ, и на улицахъ, и на вокзалахъ желѣзныхъ дорогъ, и у станцій омнибусовъ, и у подъѣздовъ театровъ — и никто не извиняется. Безъ церемоніи толкаютъ и женщинъ; да и онѣ сами не выказываютъ большой мягкости: стоитъ только вамъ попасть отъ двухъ до шести въ магазины Лувра, когда движется сплошная стена покупательницъ.
Такъ или иначе, ходить по Парижу пріятнѣе, чѣмъ по Лондону; но ѣздить это — другой вопросъ. Тутъ вотъ большая рутинность французовъ даетъ о себѣ знать. Бывало, въ половинѣ шестидесятыхъ годовъ, намъ, иностранцамъ, парижане не переставали повторять — какое у нихъ образцовое устройство омнибусовъ. И, дѣйствительно, мы находили тогда, что ѣздить по Парижу въ омнибусахъ удобно и недорого. Многимъ изъ насъ нравились даже сложные французскіе порядки контроля, такъ называемыя корреспонденціи, дающія вамъ право на два-конца, очередь на станціяхъ, сидѣнье на имперіалахъ, бойкость и веселость кондукторовъ, исправность каретъ и лошадей— этихъ классическихъ сѣрыхъ лошадей крупной французской породы. И въ то время, т.-е. до семидесятыхъ годовъ, лондонские порядки передвижешя въ омнибусахъ казались намъ первобытнѣе: плохія кареты, часто съ сѣнцомъ внутри, кучера и кондукторы дурно одѣтые, усталыя лошади, полнейшее отсут ствіе всякой регламентаціи. Одно только н тогда было хорошо: обиліе омнибусовъ во всѣхъ направленіяхъ, особенно по направленію къ Сити и къ англійскому банку. Прошло двадцать пять лѣтъ — парижскіе омнибусы остались все тѣ же, только измѣнили немного размѣры кареты и сдѣлали болѣе удобнымъ, подъемъ на имперіалъ; но въ остальномъ застыли, и застыли потому, что существуетъ только одна привилегированная компанія, и она не хочетъ или не можетъ отвѣчать вполнѣ на потребности публики. Чуть дурная погода, или случится что-нибудь, вызывающее большее уличное движеніе — вы настоитесь подъ дождемъ у станцій и, главное, вы сейчасъ же почувствуете, что во многихъ направленіяхъ нѣтъ достаточныхъ перевозочныхъ средствъ. А Лондонъ тѣмъ временемъ все прогрессировалъ и прогрессировалъ. Свободная конкуренція безъ всякихъ привилегій сдѣлала то, что теперь по Лондону ѣздить не только дешевле, чѣмъ по Парижу, но и несравненно удобнѣе. Ничего не можетъ случиться подобнаго тому, черезъ что проходилъ Парижъ въ одно изъ моихъ пребываній тамъ весною 1895 г., когда омнибусная прислуга образовала стачку и дня два-три всего только одна треть каретъ ходила по Парижу, да и то съ полицейскимъ на имперіалѣ и на на козлахъ. То же періодически происходитъ и съ извозчичьими каретами, съ фіакрами. Въ Парижѣ дѣйствуютъ большія компаніи съ ихъ неизбѣжной борьбой между трудомъ и капиталомъ, между хозяевами и рабочими. То въ одной, то въ другой компаніи объявляются стачки, и опять-таки мнѣ привелось жить въ дни одной изъ такихъ стачекъ. Но, по крайней мѣрѣ, по части фіакровъ Парижъ послѣ второй имперіи двинулся впередъ. Главное общество, существующее еще со временъ второй имперіи, должно конкурировать съ другими компаніями, которыя стараются привлекать болѣе изящными экипажами, если не болѣе рысистыми лошадьми. И самый типъ-то каретнаго извозчика нисколько не улучшился въ интересахъ ѣздока. Онъ все такъ же безцеремоненъ, и грубъ, и небреженъ, такъ же плохо сидит и правитъ, все такъ же бранится, когда чуть-что-нибудь ему противъ шерсти; а между тѣмъ, сравнительно съ другими пролетаріями, парижскій извозчикъ ведетъ привольную жизнь, извѣстенъ тѣмъ, какъ онъ много проѣдаетъ и пропиваетъ, и прокуриваетъ: менѣе четырехъ франковъ на свой коштъ онъ не употребляетъ въ день, т.-е. тратитъ на себя гораздо больше — многихъ изъ мелкихъ чиновниковъ и во Франціи, и въ Германіи, и у насъ. Стоитъ только войти къ одному изъ бойкихъ бульварныхъ marchandos de vin въ часы завтраковъ и обѣдовъ и посмтррѣть, какъ ѣдятъ извозчики.