— Англичане это — тѣ же нѣмцы; но перваго сорта.
И въ его афоризмѣ; есть значительная доля правды. Саксонская раса наложила на всю культурную исторію Великобританіи печать своихъ особенностей. Вы ихъ встрѣчаете, хотя и въ измѣненномъ видѣ, и въ жизни нѣмецкой націи. А между французами и англичанами такая же своеобразная параллельность, какую представляютъ собою двѣ линіи, которыя, по математическимъ законамъ, никогда не сойдутся. Но изъ этого не слѣдуетъ, чтобы между двумя столицами міра не происходило взаимодѣйствія. Нужды нѣтъ, что французы, въ сущности, очень недолюбливаютъ англичанъ. Быть можетъ, даже этотъ антагонизмъ коренится глубже въ расовомъ чувствѣ, чѣмъ теперешняя вражда между Франціей и Германіей. Такую оцѣнку я слыхалъ отъ многихъ наблюдательныхъ русскихъ и иностранцевъ. И, несмотря на это, въ послѣдніе пять, десять лѣтъ, обаяніе британской культуры, и въ особенности всего того, что представляетъ собою въ Лондонѣ цвѣтъ столичной жизни — бросается въ глаза. Парижане, желающіе представлять собою «соль земли», несомнѣнно подражаютъ лондонцамъ во всемъ. Я уже не говорю о мірѣ спорта и моды, въ тѣсномъ смыслѣ. Этого я коснусь дальше, въ нѣсколько (большихъ подробностяхъ, а теперь пока указываю лишь на то, что расовый антагонизмъ не мѣшаетъ взаимодѣйствию, потому что и французскія идеи, вкусы, моды, настроенія и «тики», — какъ любятъ выражаться парижане — тоже перекочевываютъ черезъ Ламаншъ и подтачивают въ значительной степени, устои стародавнем британской жизни.
Какъ разъ къ тому времени, когда я задумалъ набросать эти параллели я все чаще сталъ встрѣчать людей и моихъ лѣтъ, и нѣсколько моложе, и старше, съ возгласами и протестами, обращенными ко мнѣ по поводу теперешней Франціи.
— Богъ знаетъ что такое дѣлается въ вашей хваленой франціи! Нечего сказать хороши ваши французы! Что за клоака вашъ Париж! Какое падение общественныхъ и семейныхъ нравовъ Куда идти дальше этихъ постоянныхъ скандаловъ? Третья республика должна, не нынче-завтра, рухнуть, разъѣденная всеобщей анархіей и поголовной испорченностью представителей страны!
Вот, приблизительно, въ какихъ выражениях возмущаются мои соотечественники изъ тѣхъ, конечно, кто не принадлежитъ къ нашимъ патриотам, неумѣренно восторгающимся теперь на тему франко-русскаго союза.
И всѣ они обращаются такъ ко мнѣ, считая меня неисправимымъ франкоманомъ, думая, что они говорятъ съ завѣдомо пристрастнымъ хвалителемъ всего французскаго.
Долженъ сказать, что всѣ они, искренно или неискренно, ошибаются. И еслибъ они потрудились пробѣжать то, что уже болѣе двадцати летъ тому назадъ я имѣлъ поводъ высказывать о Франціи и Парижѣ—они конечно бы иначе формулировали свои возгласы.
Но это моя личная оговорка, необходимая для того, чтобы читатель зналъ: съ кѣмъ онъ имѣетъ дѣло. Протесты и возгласы сами по себѣ имѣютъ значеніе и они раздаются не зря. Дѣйствительно, очень многое въ теперешнемъ Парижѣ, какъ центрѣ французской политической, соціальной, литературно-художественной жизни, способно огорчать тѣхъ русскихъ, кто, какъ и я, сорокъ лѣтъ назадъ, возлагалъ свои упованія на то, что было въ лучшихъ представителяхъ Франции симпатичнаго и доблестнаго.