Площадь Пиккадили — круглая и поэтому называется Пиккадили-сэркус. Это — центр буржуазной уличной жизни города.
Вечером здесь светлее чем днем. Стены домов до самых крыш заняты электрическими световыми рекламами. В Англии даже железные дороги рекламируются, так как принадлежат они частным компаниям и жестоко конкурируют друг с другом, стремясь привлечь каждая на свою сторону побольше пассажиров и грузов. Железнодорожные компании изображают на фасадах лондонских площадей поезда из электрических лампочек, с бешено вращающимися колесами паровозов. Ярче всех реклам на Пиккадили-сэркус горит бледно-голубым лунным светом подъезд кинематографа, бывшего опереточного театра. Побледнее его, но все же достаточно ослепительно сверкают фасады и вывески больших, дорогих ресторанов.
На площади Пиккадили увеселяется, развлекается и проводит ночные свои досуги буржуазная молодежь. Когда буржуазно-демократический университет Кэмбриджа побил на лодочных гонках аристократический Оксфордский университет, площадь Пиккадили была на всю ночь отдана победителям в полное их распоряжение. Являлась как бы их трофеем.
Только фонтан, находящийся в центре площади, у входов в подземные уборные, окружало кольцо полицейских, чтобы студенты не лазили на фонтан целоваться с ангелом, укрепленным на его вершине. Публично целоваться с бронзовым ангелом недопустимо с точки зрения английской морали. Студенты, впрочем, не проявляли особенного стремления к ниспровержению традиций по этой линии.
Они вполне благонамеренно довольствовались живыми ангелами женского пола, втаскивая их на крыши такси или собственных лимузинов и целуясь там с ними всласть, к великой зависти и искреннему огорчению всех побежденных университетов. Давка на площади, шум, гам, треск и свист превосходили все, что обычно считается допустимым в Англии.
Когда лондонский клерк дождется, наконец, служебного повышения, дающего ему возможность жениться, он должен прежде всего приобрести и организовать собственный дом.
В английском городе, как у нас в деревне, дом и квартира, одно и то же. Дома английских обывателей не похожи на наши континентальные жилые дома. Англичане живут преимущественно в коттеджах. Коттедж — это каменное строение на одну квартиру, в два, три, а иногда и больше этажей. Обычай английский-жить вверху. В нижнем этаже коттеджа, часто полуподвальном, расположены кухня и столовая. Спальня обязательно наверху. Комнаты всякого иного назначения располагаются в зависимости от обширности помещения и от достатка владельца.
В Лондоне жилые коттеджи строятся особыми компаниями — бильдинг сосайэти. Компании строят коттеджи целыми улицами, нередко сразу сериями улиц. И продают их потом на выбор, как у нас продают глиняную посуду, выставленную рядами на землю напоказ на базаре. Все одновременно отстроенные коттеджи одинаковы, как пуговицы, выброшенные одной машиной.
Идешь улицей, идешь другой — дома можно отличить один от другого только по номеру. Я полагаю, что, если бы англичанин забыл номер своего жилища, чего, разумеется, случиться не может, ему не так-то скоро удалось бы попасть домой.
Архитектурные затеи и мотивы для украшения домов употребляются лишь в самом ограниченном количестве. По большей части ими вовсе пренебрегают. По всей улице отдельные домики, ничем друг от друга не отделенные, ничем не отличаются, вытягиваются в один сплошной длинный дом с длинным рядом входных дверей. Излюбленным архитектурным мотивом в более зажиточных районах является выступающее фонарем окно нижнего этажа. Перед домами почти обязательны небольшие цветники и палисаднички.
В рабочих кварталах нет, разумеется, ни выступающих окон ни цветников. Прямо на тротуарах лежат каменные пороги входных дверей. Старательные английские хозяйки аккуратно красят свои пороги белым мелом или желтой охрой. В таком убранстве они выглядят почти нарядно.
Если смотреть на английский город сверху — с холма ли, с железнодорожной ли насыпи, или с колокольни собора — прямые ряды его совершенно одинаковых коттеджей, с их одинаковыми крышами, похожи на огородные грядки. На грядках растут в изобилии гончарные трубы. В английском доме от каждой топки выведен на крышу особый дымоход, заканчивающийся круглой глиняной трубой.
Континентальному европейцу в английском жилище все кажется удивительным. Тонкие стены. Водопроводные, канализационные, газовые и прочие всякие трубы выпущены наружу и характерным узором украшают боковые, а иногда и главные фасады. Оконные рамы разделены горизонтально пополам, и каждая половинка отдельно поднимается вверх на блоках.
Полы покрыты черным лаком, а плинтус — белым. Камины пожирают тонны угля и уносят в отверстия своих дымоходов все тепло из комнаты. Спальни вовсе не отапливаются. У камина в столовой, а в буржуазно-зажиточных домах — в гостиных стоят домашние туфли хозяина и его благопристойного семейства. Зимними вечерами снимают дневную обувь и в мягких туфлях сидят у камина, пока сон не смежит очей и не заставит подняться наверх, в спальные-комнаты.
Этот так называемый английский комфорт лондонский клерк должен купить для себя и для своей будущей семьи, когда настанет ему время жениться. Он выбирает на одной из окраин подходящий коттедж и подписывает соответствующий договор с бильдинг сосайэти. Лет пятнадцать под ряд, кряхтя, выплачивает он арендную плату, рассчитанную таким образом, чтобы строительная компания получала большую часть его жалованья. Через пятнадцать лет коттедж может стать собственностью клерка на вечные времена.
Часто клерк умирает прежде срока, назначенного строительной компанией. Его потомство, не сумевшее устроиться в переполненном клерками Лондоне, вынуждено искать удачи или пропитания в колониях. Не оплаченный полностью дом выкупается обратно тем же бильдинг сосайэти за часть цены и вновь сдается на выкуп другому клерку, на новый пятнадцатилетний срок.
Из каменных труб коттеджей на Лондон ежегодно просыпается сорок тысяч тонн угольной сажи.
