Надиной падчерицей оказалась симпатичная девушка Галя. Милая, только, по-моему, большая задавака. Хотя, наверное, я просто придираюсь. Совсем молоденькая – только что окончила институт, – она мнила себя великим специалистом по всем вопросам. Иногда это было даже смешно. Желая помочь Наде обставить дом, она поступила на какие-то двухмесячные курсы и теперь щеголяла дипломом – да еще государственного образца! – эксперта по антиквариату. Самое смешное, что Андрей принимал ее «квалификацию» за чистую монету.
– Мне кажется, – заметила я, – что все же на звание «эксперт» может претендовать человек, проработавший в этой области… ну, скажем, лет пять как минимум.
– Мой диплом дает право… – начала Галочка и принялась перечислять области искусств, в которых она считала себя компетентной проводить экспертизу.
Мне стало смешно: экая наивность!
– Галка, – спросила я, – неужели серьезно считаешь, что можешь выдавать экспертные заключения? Так вот с ходу отличишь поддельного Айвазовского от подлинника?
Она смутилась, покраснела, но ответила с вызовом:
– Смотря какая подделка… Если она качественно сделана, то ее и специалист с сорокалетним стажем не определит. Здесь нужна суперквалификация и техника. Существуют тысячи методов: рентген, химический анализ краски… По их результатам я смогу сделать заключение. А все равно точно вам никто не скажет. Подделки везде встречаются. Даже на Сотби.
Вот это уже была речь взрослого человека, а не девочки-дурочки, какой она мне показалась вначале.
Я понемногу осваивалась в кругу гостей, когда вдруг услышала негромкий разговор Андрея с Надей.
– Чего ты вдруг пригласила? – Этот тип даже не запомнил моего имени. – Подружку свою?
– Ее мама позвала. – Надин голосок дрогнул, словно она сознавалась в чем-то недостойном.
– И за каким чертом?
– Ну… Андрюшенька… – растерялась Надежда, – а разве она мешает? Катя живет неподалеку, мы столько лет не виделись…
– И еще десять лет не встречались, вреда бы не было, – оборвал ее Андрей.
Все ясно: нет у меня ни денег, ни внешности. Пришла к подружке, а попала на светский раут. Чего такая, как я, тут забыла? Мне захотелось уйти. Я бы, наверное, так и сделала, если бы мне на помощь не поспешила Майя Ивановна. Тетя Майя, как звали мы ее за глаза. Она не из тех людей, что вызывают всеобщую любовь. Я тоже. Наверное, именно поэтому мы и нравимся друг другу. Жизнь у нее была не сахар, поэтому она кажется грубоватой. На самом деле это не так.
Тетя Майя – не просто преподаватель рисования, она – художница. Талантливая, но, увы, в свое время не раскрученная. Нам, детям, очень нравились ее картины, а вот идейно подготовленным товарищам – нет. Уж слишком много было в них страсти и неуемной фантазии.
Мы с ней уже немного пообщались, и я узнала, что и теперь, на пенсии, она продолжает рисовать: что-то для себя, что-то для сидельцев в Измайлово, иногда делает копии старых мастеров.
– Сейчас прибудет главный гость – антиквар Артем Сергеевич, он мне часто заказы подбрасывает, – по секрету сообщила тетя Майя. – Знаешь, иногда я думаю, что он мне сильно недоплачивает. Наверняка мои вещи за старину продает.
– Как подделки? – ахнула я.
– Эх, нет во мне предпринимательской жилки! Была бы посмекалистее, сама бы оборачивалась. Деньжищ было бы!
– Точно, – кивнула я, – а Галину в качестве эксперта привлекли бы.
Недолго мы предавались размышлениям, как много было бы у нас обеих деньжищ, обладай мы деловыми способностями. Майя Ивановна забеспокоилась. В кресле, в углу, восседала третья подруга-педагогиня – Татьяна Романовна. Я так и не поняла, зачем ее пригласили? Сидела она мрачная как туча. Просто тень отца Гамлета, а не человек. Я уже писала о трагедии в ее жизни. Конечно, легко судить: ни семьи, ни детей у меня никогда не было, но все же в гостях я бы все-таки попыталась изобразить улыбку. Или хотя бы просто доброжелательное выражение лица. Окружающие-то ни в чем не виноваты.
Хотя, с другой стороны… Мы с ней в одинаковом положении: ее тоже пригласили неизвестно зачем.
– Здравствуйте, Татьяна Романовна, – подошла я к ней. – Вы меня помните? Я – Катя Тулякова.
– Помню, Катенька, – впервые улыбнулась она. – Не совсем еще из ума выжила. Ну садись, расскажи, как дела у тебя.
Больше всего я не люблю рассказывать о себе. Но что было делать? Пришлось еще раз поведать немудреную повесть своей жизни: замуж не вышла, бабушка умерла, мама умерла… Хорошо еще, что Романовна не стала сочувственно вздыхать. Видимо, она так замкнулась в своем горе, что до чужого ей дела не было. Ну и ладно!
Я недолго пробыла подле нее и при первом случае моментально переключилась на Галочку. Несмотря на спор о живописи, мы быстро нашли общий язык. Когда она не пыталась «производить впечатление», то оказывалась простой и милой девушкой. Узнав о смерти моей мамы, она рассказала мне о своей, которая умерла пять лет назад совсем молодой. Чуть старше меня.