… Вскричала Афина….
Страшно, как черная буря, завыл и Арей
меднолатый,
Звучно троян убеждающий…
Так олимпийские боги, одних на других возбуждая,
Рати свели и ужасное в них распалили свирепство.
Страшно громами от неба отец и бессмертных и смертных
Грянул над ними; а долу под ними потряс Посейдаон
Вкруг беспредельную землю с вершинами гор высочайших.
Все затряслось, от кремнистых подошв до верхов многоводных
Иды: и град Илион, и суда меднобронных данаев.
В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка;
… Лона земли не разверз Посейдон, потрясающий землю,
И жилищ бы его не открыл и бессмертным и смертным…
Так взволновалося все, как бессмертные к брани сошлися.
(XX, 48–66. Пер. Н. Гнедича)
В битве богов вверху и внизу троянцы и ахейцы столкнулись друг с другом, и весь мир ревел и содрогался. Битва шла во мраке; Гера напустила плотный туман. На реке «высоко валы заплескали, страшно кругом берега загремели». Даже океан «трепещет всемогущего Зевса перунов и ужасного грома, когда от Олимпа он грянет». Гогда вступает в битву «пожирающий огонь. В поле сперва разгорелся огонь, и тела пожирал он… Поле иссохло». Тогда на реку обратился «разливающий зарево пламень». «Рыбы в реке затомились, и те по глубоким пучинам, те по прозрачным струям и сюда и туда заныряли… Вспыхнул и самый поток». «Стала река, протекать не могла», не способная защитить Трою.
Между богами «вспыхнула страшная, бурная злоба». «Бросилась с шумной тревогой; глубоко земля застонала. Вдруг, как трубой, огласилось великое небо… Зевс, на Олимпе сидящий, …с радости в нем засмеялось сердце, когда он увидел богов, устремившихся к брани».
Арес начал бой и первым налетел на Афину с медным копьем в руках, изрыгая брань: «Паки ты, наглая муха, на брань небожителей сводишь?… Или не помнишь, как ты… пред всеми копье ухвативши, прямо в меня устремила и тело мое растерзала?»
Второй поединок между Аресом и Афиной был также проигран Аресом:
…И ударил копьем в драгоценный эгид многокистный…
В оный копьем длиннотенным ударил Арей исступленный.
Зевсова дочь отступила и мощной рукой подхватила
Камень, в поле лежащий, черный, зубристый, огромный…
Камнем Арея ударила в выю и крепость сломила-
Улыбнулась Афина…
«Или доселе, безумннй, не чувствовал, сколь пред тобою
Выше могуществом я, что со мною ты меряешь силы?»
(XXI, 400–411. Пер. Н. Гнедича).
Афродита подошла к раненому Аресу, «взяла его за руку и увела». Но «Афина устремилась в погоню… Она поразила Афродиту в грудь своей могучей рукой… и у ней обомлело сердце».
Эти выдержки из «Илиады» показывают, что некая космическая драма происходила над полями Трои. Комментаторы признавали, что первоначально Арес был не просто богом войны и что это его качество было второстепенным и привнесенным позже. Греческий Арес — это латинская планета Марс; это закреплялось в классической литературе много раз. В так называемой гомерической поэзии тоже сказано, что Арес — это планета. Гомерический гимн Аресу гласит:
«Всемогущий Арес… великий вождь, совершающий свое яростное вращение среди семи блуждающих звезд (планет), где твои огненные кони возносят тебя над третьей колесницей».[725]
Но что могло это значить: то, что планета Марс разрушает города, или то, что планета Марс спускается с неба в темном облаке, или то, что она вовлекает Афину (планету Венера) в битву? Арес должен был воплощать некую природную силу, как предполагали комментаторы. Арес должен был быть или персонификацией яростной бури, или богом неба, или богом молнии, или солнечным богом и т. д.[726] Эти объяснения беспочвенны. Арес-Марс был тем, что означает его имя — планетой Марс.
Я нашел у Лукиана утверждение, которое подкрепляет мою интерпретацию космической драмы в «Илиаде». Этот автор второго столетия нашей эры предлагает в своей работе «Об астрологии» наиболее важный и наименее учтенный комментарий к гомеровскому эпосу:
«Все, что он (Гомер) сказал о Венере и Марсе с присущей ему страстью, совершенно очевидно извлечено только из одного источника — из этой науки (астрологии). В самом деле, именно конъюнкция Венеры и Марса создала поэзию Гомера».[727]
Лукиан не знал, что Афина — это богиня планеты Венера,[728] однако он сознавал реальное значение космического замысла гомеровского эпоса, что свидетельствует о том, что источники его познаний в области астрологии содержали сведения о небесной драме.