– А чья третья? – спросила Элеонора.
– Моя, – сказала Корделия, поднимая свою укушенную руку. Из-за процесса зомбификации она уже чувствовала легкое головокружение. – Брендан укусил меня. Если мои расчеты верны… я начну превращаться в зомби примерно через двенадцать минут.
26
– Далеко нам еще? – прокричала Элеонора, когда Жирный Джаггер снова споткнулся.
Он открыл рот настолько, что Корделия и Элеонора смогли выглянуть наружу. В верхней части Си-Клиф-авеню они увидели Дом Кристоффа, до которого великану надо было сделать еще несколько шагов.
Пока Жирный Джаггер прошел эти несколько шагов, в спину ему попали новые ракеты. На большой лужайке возле Дома Кристоффа великан упал на колени и застонал от боли.
– Выплюни нас на чердак, Жирный Джаггер! – закричала Элеонора. По ее лицу катились слезы.
Она знала, что Жирный Джаггер умирает. Спасти его можно было, лишь воплотив в жизнь ее план. Теперь, оказавшись у Дома Кристоффа, она была менее чем когда-либо уверена в том, что план сработает. План был трудноосуществим, и она знала это.
Массивным указательным пальцем Жирный Джаггер осторожно проделал дыру в двускатной крыше Дома Кристоффа, слегка наклонился и выплюнул находившихся у него во рту на чердак. Затем он сел, скрестив ноги, как ребенок, которому вот-вот начнут рассказывать сказку. Великан обессилил, глаза у него закрывались, он тяжело дышал. Но он сделал то, что хотел. Он спас Уолкеров.
Жирный Джаггер торжествующе улыбнулся, испустил последний вздох и повалился вперед на шоссе, раздавив лицом полицейскую машину, как будто она была сделана из бумаги.
27
Трое детей-Уолкеров и Король Бури оказались на пустом чердаке Дома Кристоффа вместе с теплой и пахучей слюной Жирного Джаггера. Они заскользили по деревянному полу, как только что пойманная рыба, выложенная на причал.
Элеонора с трудом поднялась на ноги, несколько раз поскользнулась и бросилась к чердачному окну. Она видела, как Жирный Джаггер упал на шоссе.
– Он мертв! – закричала Элеонора. – Они убили Жирного Джаггера!
Чувство вины и печаль разрывали ей сердце. Она понимала, что виновата в гибели великана. Ведь именно она настояла, чтобы они звали Жирного Джаггера в тот вечер. Это была ее идея выманить его на поверхность воды в заливе Сан-Франциско. Великан был в безопасности, находясь в заливе, а теперь он мертв, и это ее вина.
Охваченная горем Элеонора почти забыла о своем плане. Она упала на колени и рыдала так, как никогда не плакала с тех пор, когда ей было два года.
Элеонора посмотрела на Корделию, ища поддержки, но увидела, что ее сестра так же потрясена смертью их друга, как была она сама. С другой стороны, Брендан казался совершенно спокойным.
Он жевал голубя.
– Брендан, сейчас же убери это изо рта, – скомандовала Корделия.
Зомби-Брендан поднял на нее взгляд, открыл рот, голубь вырвался у него из рук и улетел через дыру в крыше.
Элеонора, вероятно, плакала бы до тех пор, пока на чердаке не появились бы бойцы Национальной гвардии, в настоящее время ломавшие парадную дверь. Но ужасный крик сестры вернул Элеонору к действительности.
28
Элеонора повернулась и оказалась лицом к лицу с Королем Бури. Не разлагающимся зомби, но вполне живым Королем Бури. Оторвавшись от пола, он поднялся к крыше. Лицо снова стало серым и бесформенным, каким было в день его смерти.
Глядя на Элеонору, он тошнотворно оскалился. В лучах утреннего солнца, лившихся сейчас на чердак через большую дыру в крыше, блеснули желтые и кривые зубы.
– Здравствуй, моя дорогая, – сказал Король Бури. – Наружность Брендана определенно изменилась, и мне больше нравится его нынешний вид. Уродство порождает страх в окружающих. Страх порождает власть. Мое… скажем, уникальное лицо открыло мне многие двери.
Вместо того чтобы закричать от ужаса, как незадолго до того Корделия, или попятиться от стоявшего перед нею чудовища, Элеонора, как это ни удивительно, улыбнулась.
– Получилось, – с торжеством в голосе сказала она. – Мой план сработал!
Корделия поднялась на ноги, она была готова наброситься на Короля Бури прежде, чем он успеет причинить вред ее сестре. Но сейчас Корделия стояла, не сводя глаз с улыбающегося лица Элеоноры. Разумеется! Корделии захотелось ударить себя ногой за то, что она раньше не догадалась.