Он прошел из спальни в гостиную. Когда он раздвинул тяжелые портьеры, яркий свет затопил комнату, отражаясь от мебели. Он включил телевизор и плюхнулся на кушетку. Его мать не проснется еще по меньшей мере четверть часа. А, может, и больше, если учесть, что она вчера вечером выпила три стакана.
Джек посмотрел на дверь в мамину комнату.
Через двадцать минут он встал и тихонько поскребся в дверь.
— Мама?
В ответ прозвучал тяжелый вздох. Джек приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. Лили оторвала голову от подушки и посмотрела на дверь полузакрытыми глазами.
— А, Джеки. Доброе утро. Который час?
— Около восьми.
— Хорошо. Ты голоден? — Она села на кровати и потерла ладонями глаза.
— Немного. Я как больной, когда сижу здесь. Я просто хотел спросить, не собираешься ли ты вставать.
— Нет, мне не хочется. Хорошо? Спустись в обеденный зал, позавтракай и погуляй по берегу, ладно? Если ты дашь мне сегодня еще часок полежать в кровати, твоей мамочке будет значительно лучше.
— Конечно, — ответил он. — Хорошо. Увидимся позже.
Ее голова уже упала обратно на подушку.
Джек выключил телевизор, убедился, что ключ от номера в кармашке джинсов, и вышел.
В лифте пахло камфарой и аммиаком. Это горничная уронила бутылочки с тележки. Дверь открылась. Клерк за стойкой хмуро глянул на него и демонстративно отвернулся. Если ты сын кинозвезды, это не дает тебе никаких преимуществ, сынок. И почему ты не в школе? Джек повернулся к обеденному залу и увидел в полутьме ряды пустых столиков. По крайней мере, шесть из них были сервированы. Официантка в белой блузе и красной плиссированной юбке взглянула на него и отвернулась. На другом конце зала сидела за столиком пожилая пара. Больше в зале никого не было. Джек поглядел в их сторону и увидел, как старик наклонился над столиком и разрезал на четыре части яйцо на тарелке жены.
— Столик на одного? — возле него материализовалась официантка с меню.
— Извините, я передумал, — сказал Джек и вышел.
Кафе Альгамбры находилось с другой стороны вестибюля. К нему вел длинный коридор, заставленный пустыми витринами. При мысли о том, что он будет сидеть один возле стойки и смотреть, как скучающий повар поджаривает полоски бекона на покрытой нагаром сковороде, аппетит Джека испарился. Лучше он подождет, когда мама встанет. Или, даже лучше будет, если он выйдет и купит булочку и пакет молока по дороге в город.
Он толкнул высокую и тяжелую входную дверь и вышел из Отеля. На секунду его ослепило яркое солнце — настолько ярким был мир снаружи. Джек пожалел, что оставил наверху солнечные очки. Он вышел на крыльцо и спустился по ступеням лестницы к главному выезду из Отеля.
— Что будет, если она умрет?
— Что будет с ним, куда ему податься, кто позаботиться о нем, если случится самое худшее, и она умрет прямо в комнате Отеля?
Он тряхнул головой, пытаясь отогнать ужасные мысли, пока из ухоженных садов Альгамбры не налетела на него паника. Он не заплачет, он не мог позволить себе, чтобы это случилось, он не разрешал себе думать о «Тарритунз» и о сброшенном ею весе, а только чувствовал, что она слишком беспомощна и не знает, что делать. Он шел очень быстро, засунув руки в карманы, потом свернул с кривой тропинки на подъезд к Отелю. «Она бежит, сынок, и тебе приходится бежать вместе с ней. Бежит, но от кого? И куда? Сюда, просто сюда, на этот опустевший курорт».
Он вышел на широкую дорогу, которая поднималась к городу. Перед ним расстилался пустынный пейзаж, который казался водоворотом, и этот водоворот хотел затянуть его в себя и сбросить в черноту, в которой никогда не было спокойствия и безопасности. Чайка покружила над пустым шоссе, описывая широкие круги, и опустилась на пляж. Джек проводил ее взглядом, и взгляд его наткнулся на серый профиль американских горок.
Лестер Спиди Паркер, чернокожий старик с седыми курчавыми волосами и морщинистым лицом был сейчас где-то в Стране Чудес. И именно со Спиди Паркером ему нужно встретиться. Сейчас это было так же очевидно, как и внезапная интуитивная догадка относительно отца его друга Ричарда.
Вскрикнула чайка, солнечный зайчик от набежавшей волны ослепил его ярким светом, и Джек увидел дядю Моргана и своего нового друга — Спиди Паркера. Они были почти аллегорическими фигурами, противоположными по сути, как статуи, изображающие НОЧЬ и ДЕНЬ, ЛУНУ и СОЛНЦЕ, ТЬМУ и СВЕТ. Джек чувствовал, что его отцу понравился бы Спиди Паркер, этот экс-блюзмен, и он понял, что Спиди не причинит ему вреда. Ну а Дядюшка Морган… это был совершенно другой человек. Дядюшка Морган жил для бизнеса, для сделок, для политической жизни. Он был настолько честолюбив, что мошенничал даже в картах, если ставка составляла хоть пенни, когда его сыну Ричарду удавалось уговорить его сыграть. И, конечно, Джек подозревал, что Дядюшка Морган мошенничает и в других играх… и это не тот человек, который считает, что проигрывать нужно достойно.