— Тебе не нужно спасать мою жизнь, никому не нужно спасать мою жизнь, — прошипела мать. Джек посмотрел на свою пустую тарелку и что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Я думаю: что это нужно делать, я так решил.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Хотела бы я знать, как ты собираешься спасти мою жизнь?
— Я не могу ответить. Потому, что сам еще не понимаю. Мама, я все равно не в школе… разреши мне попробовать. Это займет всего неделю или около того.
Она подняла брови.
— А, может быть, немного дольше, — добавил он.
— Мне кажется, ты помешался, — сказала она.
Но он видел, что в глубине души она верит ему, и следующие ее слова доказали это.
— Если я буду настолько сумасшедшей, что позволю тебе осуществить эту бредовую затею, я должна быть уверена, что тебе не будет угрожать никакая опасность.
— Отец же всегда возвращался, — сказал Джек.
— Я лучше рискну своей жизнью, чем твоей, — сказала она, и это было правдой. И эта правда повисла между ними на долгие секунды.
— Я позвоню, если смогу. И не волнуйся, если я не смогу звонить пару недель. Я вернусь, папа ведь всегда возвращался.
— Все это какая-то чепуха, — сказала она. — И я тоже в нее втянулась. А как ты собираешься добраться до этого места? И где это? У тебя хватит денег?
— У меня есть все необходимое, — ответил он, надеясь, что она не будет настаивать, чтобы он ответил на первые два вопроса. Молчание все затягивалось, и, наконец, он сказал:
— Я думаю, большую часть я буду идти пешком. Я не могу сказать большего, мама.
— Странник Джек, — сказала она. — Я почти поверила…
— Да, — ответил Джек. — Да.
Он кивнул.
«А может быть, — подумал он, — ты знаешь то, что знает она, настоящая Королева, и поэтому ты так легко отпускаешь меня».
— Правильно. Я тоже верю. Поэтому все правильно.
— Хорошо. Если ты говоришь, что тебе не обязательно мое разрешение…
— Мне оно нужно.
— То я думаю, неважно, соглашусь я или нет. — Она взглянула на него. — Однако, это важно. Я знаю. Я хочу, чтобы ты вернулся как можно скорее. Ты ведь не уйдешь прямо сейчас?
— Я должен. — Он глубоко вздохнул. — Да. Я должен идти прямо сейчас. Как только выйду отсюда.
— Я почти поверила в эту ерунду. Конечно, ты ведь сын Фила Сойера. Ты не нашел себе девочку в этом городе, нет? — она пристально посмотрела на него. — Нет. Никаких девочек. Ладно. Спасай мою жизнь. Прощай!
Она покачала головой, и он подумал о том, что ее глаза по-особенному светятся.
— Если ты хочешь идти, то уходи, Джеки. Позвони мне завтра.
— Если смогу, — он поднялся.
— Если сможешь. Конечно. Прости меня. — Она опустила голову. Ее взгляд рассеянно блуждал. На щеках выступили красные пятна.
Джек наклонился и поцеловал ее, но она только отмахнулась от него. Официантка глядела на них, как будто они разыгрывают сцену из спектакля. Несмотря на то, что сейчас сказала его мать, Джек подумал, что она верит ему процентов на пятьдесят; то есть, что она просто не знает, чему уже верить.
На секунду она остановила на нем свой взгляд, и он опять увидел, как блестят ее глаза. Испугался и подумал: «Слезы?»
— Будь осторожен, — сказала она, и подала знак официантке.
— Я люблю тебя, — произнес Джек.
— Никогда не забывай этого, — теперь она начала улыбаться. — Иди броди, Джек. Уходи, пока я не поняла, насколько это безумно.
— Я ухожу, — сказал он, повернулся и вышел из ресторанчика. Его голова раскалывалась, как будто кости черепа разрослись и хотели разорвать черепную коробку. Яркое желтое солнце ослепило глаза. Он услышал, как сзади звякнул колокольчик и через мгновение захлопнулась дверь. Он моргнул; затем пересек Прогулочный Бульвар, даже не оглядевшись по сторонам. Перебежав через дорогу, он понял, что должен заскочить в номер и взять одежду. Мать еще не вышла из кафе к тому времени, когда Джек открывал огромную дверь Отеля.
Клерк отступил на шаг и мрачно взглянул на него. Джек почувствовал, что от этого человека исходит какая-то эмоция, но не мог припомнить, почему тот так сильно реагирует на его появление. Разговор с матерью был значительно более короткий, чем он мог себе представить. Но, казалось, тянулся несколько дней. С другой стороны, незадолго до того, как он зашел в кафе, он обозвал клерка «пресмыкающимся». Извинился? Джек уже не помнил, что заставило его поругаться с клерком…
Мать отпустила его и согласилась на его путешествие. И, проходя под перекрестным огнем испепеляющего взгляда клерка, Джек, наконец, понял, почему. Он не упоминал о Талисмане, не объяснял ничего, но даже если бы он сказал об этом загадочном аспекте своей миссии, она согласилась бы. И если бы он сказал, что принесет спинку метровой бабочки, поджарит ее, она согласилась бы съесть жареную бабочку. Это было бы ироничное, но настоящее согласие. Частично это показывало глубину страха, в котором она жила.