— Анакин! Все в порядке! Никто не зол на тебя. — Тут он, конечно, слукавил. Чубакка был весь на нервах, да и тетя Марча вряд ли обрадовалась, потеряв ховермо-биль и получив свежий порез на виске. А если когда-нибудь удастся починить К9-Х2, то и он не факт, что станет выражать Анакину свою признательность. Но в бешенство никто впадать не собирался. А если кто и сердился, то не очень сильно. — Выходи! — Джейсен прекрасно понимал, что ничего не добьется, если станет гоняться за младшим братом. Малыш просто убежит. И снова спрячется. А Джейсен хотел, чтобы брат явился к нему по собственной воле.
— Я лучше останусь здесь! — донесся голос Анакина. Что ж, уже неплохо, как бы странно это ни звучало.
Джейсен отлично знал брата, чтобы уяснить для себя одно: малыш добивается того, чтобы его принялись отговаривать от безумной затеи.
— Пойдем, Анакин, — окликнул его Джейсен. — Ты не можешь прятаться там вечно.
— А я попробую!
— Но уже темнеет. — По каким-то известным только создателям этой камеры причинам, той идеальной круглосуточной системы освещения, что радовала глаз путников все эти дни, теперь, когда они оказались под открытым небом, не существовало и в помине. И на них спускалась ночь.
— А как насчет еды? — зашел с другого бока Джейсен. — Разве ты не голоден?
— Ну, если только чуть-чуть.
— А по-моему, ты сильно голоден, — заметил Джейсен. — Знаешь, что я тебе скажу? Почему бы тебе не выйти и не взять что-нибудь поесть, а потом ты можешь вернуться и снова прятаться, сколько влезет. — Предложение не имело ни малейшего смысла и тем не менее подходило для данной ситуации идеально. Оно давало Анакину возможность сохранить лицо, иметь пространство для отступления.
На довольно долгий промежуток времени повисла пауза — и это тоже было добрым знаком. Анакин обдумывал предложение. Джейсен выждал минуту и решил повторить попытку.
— Анакин? Пойдем со мной в лагерь… э-э… на корабль, и там возьмем тебе немного еды. — Пригласить его в лагерь Джейсен не мог физически. Не так-то много осталось от лагеря. Если еще точнее, то все, что находилось за пределами <Сокола>, было выжжено дотла, — И я правда смогу потом вернуться и продолжить прятаться, если захочу? — спросил Анакин.
— Все, что захочешь, — пообещал Джейсен, понимая, как легко ему будет сдержать это обещание. Как-никак Анакину не требовалось разрешение, чтобы сбежать из лагеря и спрятаться в первый раз. Не понадобится оно и впредь, разве что они приставят к малышу круглосуточную охрану или запрут его где-нибудь и накрепко заварят дверь. Да и то, Джейсен сомневался, что удастся удержать его младшего брата от побега даже такими способами.
— Ну… ну, хорошо. Погоди секунду. — Буквально через мгновение Анакин показался у входа в коридор. Но на пороге застыл и поднял взгляд на брата.
— Все в порядке, Анакин, правда. — Тут Джейсен опять покривил душой, потому что о порядке им приходилось только мечтать, но Анакин понял, о чем он. Малыш зашагал в его направлении, сначала медленно, но потом внезапно рванул с места и побежал. Он потянулся руками к брату, и Джейсен обнял его.
— Прости, Джейсен. Я не хотел, чтобы так вышло. Честно.
— Знаю, знаю. Но очень часто гораздо важнее становится не то, что ты хотел, а то, что у тебя получилось. — Джейсен буквально слышал, как те же слова назидательно говорит ему отец. И внезапно он осознал, что думает отнюдь не о том, что могли бы ему сказать отец или мать, — он просто думает о них. Наверное, они тоже где-то попали в беду. Последнее, что он знал, — что родители остались в <Короне>, очутились в ловушке, в то время как Чубакка посадил троих детей, К9 и Эбрихима на <Сокол> и увез подальше от всех бед. Там ли они до сих пор? Или кузен отца Тракен запер их где-то еще? Или они все-таки сумели улизнуть на свободу? На Джейсена внезапно нахлынуло резко обострившееся чувство вины. Почему он так мало думал о них, так мало беспокоился?
— Я скучаю по маме с папой, — заявил Анакин, прижавшись лицом к плечу брата, отчего его голос звучал слегка приглушенно.
Джейсен был немного удивлен слышать из уст брата подобные слова. Похоже, у них с Анакином было гораздо больше общего, чем казалось Джейсену.
— Как и я, — произнес Джейсен. — Как и я. Пойдем. Давай вернемся к остальным.
* * *
Рука об руку, оба мальчика вышли на простор огромной репульсорной камеры. Анакин медленно приходил в себя и теперь с интересом озирался по сторонам. Подняв взгляд, он увидел, что вместо конической вершины над ними теперь чистое небо.
— Ого! — заметил он. — Как тут все изменилось.
— Это точно, — согласился Джейсен. Он сам поднял голову и в который раз принялся в изумлении разглядывать застывшую перед его глазами картину.
Небеса темнели, темнело и внутри их камеры, правда, ее серебристые стены отражали тот небольшой свет, что еще успел сохраниться, а потому мрак нельзя было назвать кромешным Предположительно, приближался закат, но выяснить это точно не представлялось возможным. Со дна камеры вид открывался лишь на округлую кромку темного неба, прямо в зените, у них над головами, да еще остроконечные силуэты семи ослепительно серебристых конусов, пронзающих ночь. То там, то сям в хмурых небесах стали загораться звезды.
Братья не спеша подбирались к <Соколу>, осмотрительно прокладывая себе путь сквозь груды обгоревших пожитков. Все, что оказалось за пределами корабля в момент катаклизма, превратилось в лужи расплавленной материи и горстки пепла. Джейсен и Анакин еще раз остановились, чтобы осмотреть <Сокола>.
— Корабль опять сломан, — заявил Анакин. Это был не вопрос, а утверждение.
— Ну да. Похоже, двигатели полетели прежде, чем Чубакка успел поднять щиты.
Анакин осторожно кивнул.
— Это нехорошо, — изрек он.
Джейсен посмотрел строго вверх, туда, где через километр или два стенки камеры обрывались и можно было выбраться наррку. Пока Чубакка не починит корабль или пока кто-нибудь не обнаружит способ, как вскарабкаться по необычайно гладкой, лоснящейся отвесной стене, они могут считать себя пленниками репульсора, — Так и есть, — подтвердил Джейсен. — Пойдем. — Он чуть было не добавил <все уже заждались>, но вовремя сообразил, что подобные слова вряд ли станут для его маленького братца хорошим стимулом к послушанию. — Давай поднимемся на корабль.
Настроение у герцогини Марчи Мастигофорус, сидевшей в кают-компании <Тысячелетнего сокола>, было не в пример мрачным. И общество, в котором она находилось, не слишком воодушевляло ее. Племянник Эбрихим уныло перекидывался каргами с Джейной; тот факт, что девочка уже успела проиграть несколько раундов сабакка, говорил лишь о ее подавленном настроении. К9, а вернее то, что от него осталось, грудой валялся у дальней переборки отсека. Он чем-то напоминал Марче мумифицированный труп, который никто не удосркился похоронить.
Сама она испытывала жуткую головную боль, хотя и понимала, что еще легко отделалась, чтобы жаловаться на такие мелочи. Им всем повезло, что никто из них не погиб. Ну, К9 можно считать погибшим. По крайней мере, до тех пор, пока Чубакка не починит его.
Правда, теперь, вполне возможно, уже не имеет значение, кто погиб, а кто остался в живых. Они оказались в ловушке здесь, внутри камеры, все их полевые рационы остались снаружи. — они были сложены в ховермобиле и ящиках, выставленных вдоль борта <Сокола>, чтобы обеспечить больше свободного пространства на самом корабле. Неприкосновенных запасов <Сокола> им должно хватить на время, но это ненадолго. По наиболее оптимистичным подсчетам Марчи, которыми она ни с кем не собиралась делиться, воды у них оставалось на шесть дней, а еды — дней на десять.
И все равно они могут считать себя везунчиками, раз умудрились прожить достаточно долго, чтобы беспокоиться о подобных вещах. Она была согласна с мнением Чубакки, что ярость пробудившегося репульсора почти наверняка избавила Галактику от целой шайки драллистов, вставших лагерем прямо над ними, и поделом им, но кто-то же должен был находиться на безопасном расстоянии отсюда и заметить вспышку.