Три? Не четыре? Четвертый, видимо пострадал от атаки легкого истребителя. Хэн боялся этого. Ну и ладно — пусть у него меньше двигателей, чем он надеялся, зато больше, чем вообще можно было ожидать в подобных обстоятельствах.
Забыв о своих собственных измышлениях, он завел движок на полную. Не было времени нянчиться с двигателями. Они держались с жутким скрипом, со шквалом вибрации, прокатившимся вдоль по всему кораблю, но держались. Пока держались.
Хэн пробежался взглядом по показаниям ускорения, скорости и высоты, не слишком на них полагаясь, особенно на последнее. На его счастье, эти дисплеи были стандартизованы, хотя могли быть выполнены в каком-то невразумительном селонианском формате, о котором он не имел ни малейшего представления.
Но представшая перед ним картина не слишком обнадеживала. Он имел достаточно опыта полетов в атмосфере, чтобы понимать: их неприятности только начинаются. Лучшее, на что они были сейчас способны, — это управляемое столкновение с землей. Хэн рискнул бросить взгляд в иллюминатор и успел разглядеть <Пламя Джейд>, которое каким-то образом умудрялось сохранять с ними минимальный разрыв. Что и говорить; Мара была первоклассным пилотом.
Теперь только бы еще видеть, куда они летят. К несчастью, корабль мчался к планете кормой вперед, а кормовая камера, которая могла хоть чем-то облегчить его задачу, окончательно вышла из строя во время всей этой круговерти.
Впрочем, удавалось разглядеть и положительные стороны происходящего. Сопротивление воздуха стало замедлять их осевое вращение. Вскоре корабль окончательно прекратил вращаться, что совсем чуточку, но облегчило пилотирование. Как раз самое время для того, чтобы хоть что-то здесь стало полегче.
Хэн поглядывал на показатели скорости и высоты, понимая, со сколькими еще трудностями ему предстоит столкнуться. Нужно еще сбросить скорость. Обязательно. И был способ это сделать, но, как и все, он имел свою собственную изнанку. И реализовать этот замысел без маневровых двигателей было крайне проблематично. Ему придется ловко орудовать главными двигателями, не забывая при этом, что те уже и так направлены на то, чтобы компенсировать отсутствие четвертого. И все же… план выполним Возможно.
Он чуть ослабил подачу мощности на двигатель номер три, и корабль-конус начал медленно клониться набок, пока не достиг угла в сорок пять градусов к горизонтали. Он все еще падал строго вниз, но теперь его нос был отклонен от вертикальной оси на восьмую часть оборота. Если Хэн не ошибался в расчетах, в таком положении корабль должен был начать вырабатывать некое подобие аэродинамической подъемкой силы. Движение корабля стало не только отвесным — появилась также и горизонтальная составляющая; теперь корабль отклонялся от вертикали с каждым пройденным сантиметром.
Судно яростно затрясло, но причиной всего этого грохота и треска во. многом был чрезмерный расход избыточной энергии.
— Уважаемый Соло! — протестующе заверещала Дракмус, перекрывая своим голосом внешние шумы. — Корабль стал смещаться вбок! Куда вы нас заведете?
— Понятия не имею! — честно ответил Хэн. — Нам нужно выровнять полет, иначе мы не сумеем сбросить скорость.
— Но вдруг мы приземлимся за пределами владений моего логова?!
— Тогда и будем решать, что делать, — рявкнул Хэн. Дракмус промолчала, но в ее словах была логика.
Было не слишком разумно приземляться наугад на планету, раздираемую гражданской войной.
Хэн выбросил это из головы. В данную секунду его заботило одно: приземлиться в целости, а не по кусочкам. Куда приземляться — вопрос второстепенный.
Он проверил приборы. Корабль по-прежнему падал, словно камень, — но теперь это был уже более медленный, планирующий камень. А температура на обшивке даже понизилась — на самую малость, но и то неплохо. Возможно, у них даже есть шанс выйти из этой передряги живыми.
Естественно, осуществлять посадку на досветовых двигателях вместо ныне почивших репульсоров, да еше и вслепую — тоже задачка не из легких. Можно даже начинать беспокоиться, как решить ее, — но не раньше, чем через полторы минуты.
Он вновь бросил взгляд на приборы. Трюк с боковым падением замедлял их, но этого было явно недостаточно. При таких условиях лучшее, на что они могут надеяться: перед падением снизиться до скорости звука.
Ему больше ничего не оставалось, кроме как попытаться выжать из двигателей еще немножко. Да что же там с^этим четвертым, почему он отказался работать? Может, была всего лишь разрушена перемычка пускового механизма? Может, сам двигатель в порядке, просто надо придумать, как до него достучаться? А что, если он попробует параллельный запуск? Поскольку все прочие двигатели в норме, он может позаимствовать частичку их выходной мощности для запуска четвертого. Такое могло сработать. Хэн перенаправил пять процентов энергетического потенциала двигателя номер два через устройство запуска на четвертый двигатель. Резким движением он вдавил кнопку, надпись над которой гласила: НАЖАТИЕ ЭТОЙ КНОПКИ ПРИВЕДЁТ К ЗА-ПУСКУ ДВИГАТЕЛЯ НОМЕР ЧЕТЫРЕ.
Неестественный и пронзительный скрежет прорезался сквозь неистовый рев, наполнявший рубку, и корабль-конус бешено затрясся в такт вспыхивающему и гаснущему индикатору работы двигателя. Индикатор снова вспыхнул, а на дисплее засветилось: ДВИГАТЕЛЬ НОМЕР ЧЕТЫРЕ РАБОТАЕТ СТАБИЛЬНО, — но затем погас снова, и это повторилось еще раз, прежде чем он вновь зажегся и больше не мерк.
Четыре двигателя. Теперь у него есть четыре рабочих двигателя. Все-таки шанс на то, чтобы выжить, еще не потерян. Но после того как он взглянул на высотомер, в его душу вновь закрались сомнения. До земли оставалось всего три километра. Хэн осознал, что ему придется немедленно погасить горизонтальную составляющую, если он все еще хочет совершить посадку. Он еще сильнее накренил корабль, развернув его параллельно земле. В иллюминаторе возник горизонт планеты и тут же начал исчезать, так как корабль разворачивало все дальше: и вот уже Хэн летит вверх тормашками, носом к земле и пятками к небу. Он завел все двигатели на максимум, а потом добавил еще немножко. Наконец он добился того, что земля перестала метаться у него перед глазами, зато теперь она неслась прямо на него. Горизонтальная составляющая скорости вконец приблизилась к нулю.
Зато вертикальная никуда не делась. Хэн еще раз развернул конус, так чтобы его нос смотрел вертикально вверх, и убедился, что двигатели функционируют на полную катушку. Больше он ничего предпринять не мог.
— Держитесь! — заорал он на селонианском. — Пристегнитесь и вцепитесь во что-нибудь. Мягкой посадки не предвидится!
Зеленые огоньки замерцали на панели состояния двигателей. Для большинства кораблей это было бы добрым знаком, но только не для данного летающего гроба. Для любого селонианина зеленый цвет означал угрозу, опасность. Двигатели уже работали на пределе, а то и за пределом своих возможностей. Хэну отчаянно захотелось выяснить, а не сможет ли он выжать из них еще капельку, но он не посмел. Не будет ничего хорошего в том, что он, пройдя такой длинный путь, разнесет свой корабль на куски в полукилометре над землей.
Ну, вполне возможно, им уже удалось достаточно замедлиться для того, чтобы выжить при крушении. Хэн убрал подачу энергии на все системы и перевел ее всю на инерционные компенсаторы. Компенсаторы никак не могли поглотить всю энергию удара, но с какой-то ее частью они точно могли сладить. А вдруг, если их перевести на максимум, этого хватит, чтобы остаться в живых?
На этом все. Больше у него в запасе трюков не осталось. Только держаться за то, что есть под руками, и следить за неумолимым обратным отсчетом на высотомере. Хэн не имел ни малейшего понятия, куда они приземлятся. Его единственного короткого взгляда в иллюминатор было мало, чтобы определить их местоположение. Он видел воду, видел плоскую поверхность суши, видел небольшую высокогорную гряду. Куда они в итоге упадут, он определить не мог.
До земли остался километр. Восемьсот метров. Семьсот. Пятьсот. Четыреста. Триста пятьдесят. Эх, если бы у него работали репульсоры. Как все-таки жаль, что ему пришлось поджарить их ради запуска двигателей. Три сотни. А вообще, насколько точен высотомер? Две сотни. Сто пятьдесят. Всего сто метров. Семьдесят пять. Пятьдесят. Хэн вжался в кресло, готовясь к столкновению, и преодолел стремление зажмуриться. Ноль.