Свен Иоганссон, третий радиооператор «Стокгольма», одиноко сидел в радиорубке и передавал в Гетеборг свое четвертое донесение о ходе рейса. В этот момент толчок от столкновения подбросил его вместе с креслом в воздух. Тридцатичетырехлетний радист, служивший ранее в военно-воздушных силах, с грохотом упал на пол. Еще лежа на спине, он заметил, что стенные часы показали 23 часа 10 минут. С непосредственностью, характерной для шведского моряка, он стал пытаться снова связаться с Гетеборгом, чтобы объяснить причину перерыва в передаче.
«ПРОШУ ИЗВИНИТЬ, ПРОИЗОШЛО СТОЛКНОВЕНИЕ…», — начал он передавать, но тут ноги его подкосились и он снова упал на пол, усыпанный книгами и бумагами, свалившимися с полок радиорубки.
Когда капитан Норденсон распорядился узнать название другого судна, все три радиооператора «Стокгольма» уже находились на своих местах. Старший радиооператор Бент Меллгрен составил радиограмму и вручил ее второму радиооператору Оке Рейнгольдссону, занявшему место у телефонного ключа. Эта радиограмма, переданная на волне 500 килогерц, первой уведомила мир о столкновении, которое произошло в районе плавучего маяка «Нантакет».
Сначала, чтобы освободить канал аварийной радиосвязи от других корреспондентов, Рейнгольдссон передал серию сигналов срочности, состоявших каждый из трехкратно повторявшейся буквы «X», затем послал в эфир позывной «Стокгольма» SEYT, после которого последовал текст радиограммы:
«СТОЛКНУЛИСЬ ДРУГИМ СУДНОМ ПОСТРАДАВШЕЕ УДНО ПРОСИМ УСТАНОВИТЬ С НАМИ РАДИОСВЯЗЬ».
Не успел радиооператор отстучать последнее слово, как его радиограмма была прервана сигналом бедствия SOS, переданным другим судном.
«Может быть, дать тревогу?»
«Андреа Дориа» содрогнулся от страшного удара и в течение какой-нибудь минуты болезненно накренился на правый борт. Море хлынуло внутрь судна. Тысячи тонн воды вливались в пробоину на правом борту. Полученного повреждения никогда никто не измерял, но, по достоверным данным, пробоина, имевшая очертания носа «Стокгольма» и поэтому постепенно к низу суживающаяся, имела в своей верхней части ширину около двенадцати метров. Семь из одиннадцати палуб итальянского лайнера, начиная от палубы надстройки и далее вниз, до находившихся в двойном днище цистерн с мазутом и маслом, были повреждены. Согласно расчетам, штевень «Стокгольма» проник в корпус «Андреа Дориа» на уровне палубы надстройки примерно на девять метров, на уровне палубы «С» у ватерлинии — несколько меньше, на пять с половиной метров, и примерно на два метра — в трюм, ниже ватерлинии. По всем установленным впоследствии признакам забортная вода проникла сразу только в один из одиннадцати водонепроницаемых отсеков судна.
Ошеломленный капитан Каламаи бросился на крыло мостика и увидел исчезнувший за кормой своего судна «Стокгольм». Когда белое судно скользило вдоль борта, он почувствовал один, два, возможно, три отчетливых удара. Перегнувшись через поручни мостика, он пытался осмотреть полученное повреждение, однако ничего, кроме огромной пробоины, черневшей в темном корпусе его чудесного судна, разглядеть в ночном тумане не мог. Пробоина начиналась четырьмя палубами ниже и несколько позади мостика, шла вниз и скрывалась под водой. Мебель, багаж и другие предметы падали из зияющего провала и плыли за кормой лишившегося управления лайнера, который продолжал зигзагами бороздить море.
Сообразив, что «Андреа Дориа» все еще шел полным ходом, Каламаи бросился к машинному телеграфу, установленному в рулевой рубке, и рывком перевел рукоятки на «стоп». Увидев Франчини, застывшего у входа, он крикнул:
— Проверьте, задраены ли водонепроницаемые двери! — Застыв на месте, капитан дрожал всем телом.
Франчини бросился выполнять приказание. Пробегая мимо Джианнини, он крикнул, чтобы тот заметил время. Вычурный деревянный щиток с ручками электрических выключателей, приводивших в действие двенадцать водонепроницаемых дверей, находился в левой стороне рубки, на ее задней переборке. Франчини увидел, что каждый из двенадцати выключателей был в положении, соответствовавшем задраенным дверям.. Это подтвердили также двенадцать горевших красных лампочек.
Джианнини, схватив с полочки под центральным иллюминатором электрический фонарь, направил луч на часы. Они показывали 23 часа 10 минут.
Внезапно всем находившимся на мостике стало ясно, что от крена на правый борт «Андреа Дориа» так и не выровнялся, хотя после столкновения уже минули одна или две минуты. Палуба очень наклонилась, и устоять на ногах было трудно.