- Хорошо, я уйду! Но ты многое теряешь! - ответила Марджори, поднимая свой халат. - И ты еще пожалеешь об этом.
То было каплей, переполнившей чашу. Разгневанный актер взял женщину за плечи с таким выражением лица, которого ей никогда не забыть.
- Смотри, девчонка, не смей мне снова угрожать, или это тебе придется сильно пожалеть, - и с силой взяв ее за руку, он выставил ее за дверь, и, закрывая дверь, подумал, что наверняка разбудил той ночью не одного постояльца.
Когда Терри остался один, он глубоко вздохнул и рухнул на кровать. Этот инцидент привел его в самое худшее из настроений, не только из-за наглости молодой актрисы, а из-за того, каким образом она показывала то, что он старался игнорировать последние дни. Однако вид Марджори напомнил ему, что он вновь хотел быть со своей женой, и то, что тур только что начался, не заставляло чувствовать его лучше. Его яростный ответ актрисе был способом продемонстрировать свое глубокое безразличие к ней, так как женщина, которая старалась его обольстить этой ночью, была не его женой.
Возможно, для других мужчин его реакция показалась бы очень глупой, но он прекрасно знал, что минутное удовольствие имело бы болезненные последствия для той, кого он больше всех любил, и, в конце концов, это нельзя было сравнить с истинным удовольствием, которое появляется, когда душа и тело объединяются в одно целое. Он не сожалел об этом поступке...
- Почему ты на меня так смотришь? - спросила Кенди, позабавленная выражением лица, с которым ее муж смотрел на нее, пока она укладывалась. - У меня появилась еще одна веснушка?
- Тысячи! - ответил он, шутя, несмотря на то, что ушел в свои мысли на долгое время.
- Ты никогда не изменишься! - сказала она, поднимая глаза и притворяясь расстроенной, устраиваясь на подушке.
- Я никогда не изменюсь, и это только твоя вина. Это неизлечимая болезнь, - ответил он, наклоняясь над ней и облокачиваясь на руку.
- Болезнь? И что же у тебя за болезнь такая? - спросила она, озорно улыбнувшись.
- Ты моя добродетель... Ты моя неизлечимая болезнь, - ответил он, смеясь.
- Элиза говорила мне много гадостей с первого дня нашего знакомства, но твое оскорбление - сравнивать меня с болезнью, - превосходит все, о чем она могла даже подумать, - ответила она, отворачивая лицо, притворяясь обиженной и избегая губ своего мужа.
- Я превосхожу любого, - ответил он с улыбкой, - но это не оскорбление, а правда, - заключил он, и когда не смог поцеловать губы девушки, то предпочел целовать ее шею.
- Ты не должен этого делать, если хочешь избавиться от этой болезни, - смеялась она, чувствуя щекотку.
- А кто сказал, что я хочу выздоравливать? Эта болезнь самая восхитительная. Иногда причиняющая боль, если я далеко от тебя... Но большую часть времени - радость.
- Терри! - сказала она, потрясенная, и направила лицо к губам мужа.
Мелкие летние капли дождя начали падать на землю в тишине ночи.
Кенди смотрела, как капли дождя падали и медленно скользили по стеклу окна. Из-за летнего ливня температура понизилась, оставляя в воздухе холодное и влажное ощущение, из-за которого она слегка вздрагивала. В эти дни Кенди не могла избавиться от меланхолии, и непроизвольно ее разум возвратился к берегам озера Мичиган, где в то время отдыхали ее дети. Если утро было солнечным, то она была уверена, что Альберт и Том приведут своих детей в дом Пони, чтобы поиграть в бейсбол. Это уже стало традицией: дети дома Пони против девяти кузенов.
Блондинка улыбнулась, думая о четырех крепких сыновьях Патти и Тома; о белокуром Альбене и о его лучшем друге Энтони - единственном сыне Рейчел и Альберта; о маленьком Алистере Корнуолле, который предпочел быть вратарем; о Дилане - капитане команды, и о Бланш, которая в свои шесть лет превратилась в красавицу. На минуту ей захотелось быть рядом с ними, но потом она признала, что нуждалась в небольшом отдыхе от обременительной ответственности материнства.
Сейчас, должно быть, в Америке два часа дня, вздыхая, подумала Кенди, а в Шотландии уже стемнело. Вдали раздавался шум дождя в роще, и солнце медленно садилось за плотными и большими черными тучами, которые не позволяли увидеть закат. Вдруг она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает, и инстинктивно оглядела весь сад, и дошла до ворот особняка. Тогда она заметила мужскую фигуру, стоявшую напротив главного входа.
Она присмотрелась и смогла различить рыжеволосого человека, одетого в грязный дождевик, и как только он заметил ее взгляд, он развернулся и побежал к роще, теряясь в зарослях.
- Бедный бездомный нищий, - подумала она. Но секунду спустя, она подумала, что этот человек, несмотря на расстояние, очень сильно напомнил ей кого-то.
Кенди отошла от окна и направилась к камину, чтобы разжечь огонь, который начинал угасать. Пока она водила кочергой по углям, она подумала, что нищий старом непромокающем плаще немного напомнил ей Нила Легана, но потом она отказалась от этой мысли, полагая, что это лишь ее воображение.
Никто не видел Нила с тех пор, как в прошлом году уже ничтожно малое состояние Леганов полностью поглотил всемирный экономический кризис. Не в силах вынести новый удар, Сара Леган присоединилась к своему мужу в ином мире; Элиза, со своей стороны, впала в глубокую депрессию, из которой не вышла до сих пор, а ее брат покинул страну в неизвестном направлении.
Дом в Лейквуде полностью опустел. Только трава и животные могли существовать там, где раньше была гордость и тщеславие. Вдали от Лейквуда, Элиза пала духом из-за своего существования в санатории, в котором она жила благодаря милосердию Альберта.
Кенди вздохнула, вспомнив о брате и сестре Леган, и когда-то она сильно удивлялась, как можно было так глупо проматывать все сокровища жизни, когда другие всеми силами сражались, чтобы сохранить их и продолжать жить. Такая участь постигла маленького Алистера, который, к большой печали Энни и Арчи, был таким милым малышом, но с очень плохим здоровьем.
Блондинка помнила, каких усилий стоило Энни забеременеть после мучительных исследований врачей и постоянных разочарований. Однако ей было тяжело не только из-за беременности, но и из-за того, что она протекала болезненно, и когда ребенок родился, его здоровье оказалось очень хрупким. Алистер, который был на год старше Бланш, получил в наследство живой ум своего покойного дяди, но он испытывал недостаток хорошего здоровья, которое всегда было у Стира. Возможно поэтому Бланш, у которой было такое же большое сердце, как и у ее матери, начала заботиться и защищать маленького Алистера, как в свое время Кенди защищала Энни.
Обладая медицинскими знаниями, Кенди понимала, что вероятность того, что Алистер сможет дожить до взрослого возраста, была очень мала, но девушка доверяла тому, что было за пределами науки, и молилась за Корнуэллов. Сестра Мария как-то раз сказала загадочным тоном, что будущее Алистера может превзойти все ожидания, и Кенди надеялась, что когда-нибудь слова монахини сбудутся.
Полено потрескивало, когда огонь добрался до него, раскалывая на части. Этот шум вернул женщину из размышлений и заставил обратить внимание, что пора подбросить больше дров, чтобы поддержать пламя. Кенди лениво дотянулась до места, где лежали бревна, и пока она подбрасывала их в огонь, в ее голове пронеслось воспоминание о другом таком же дне в Шотландии, который был семь лет назад. Теплое воспоминание наводнило ее разум яркими живыми образами, словно пламя огня.
После тех пережитых черных дней зимой 1923 года примирение семьи было таким восхитительным, что Терренс сказался больным, чтобы отменить свою незаконченную зимнюю поездку и провести праздники со своей семьей, поправляя свое и Дилана здоровье. Но так как у отца и сына был сильный иммунитет, то через несколько дней они совсем поправились и были готовы продолжать свою жизнь.