— Мои обязанности брата давно пора исполнять. Ему понравится то, что я запланировал.
— Он говорил мне об этом несколько раз на этой неделе. Я давно не слышала, чтобы он был так рад провести с тобой время. И мы все будем там в воскресенье, чтобы поддержать тебя. Твой папа примерил свою старую рубашку, чтобы убедиться, что она ему впору, но я сказала ему, что пивные тела все еще в моде. — Она машет моему отцу через патио. Его глаза следуют за ней повсюду, он все еще одержим ею после тридцати одного года совместной жизни.
Я поднимаю бровь.
— Я думаю, ты имеешь в виду папино тело. Ты же знаешь, что я могу прислать тебе все новые вещи.
— Мы не любим суетиться из-за таких вещей, особенно если ты, возможно, не будешь там долго. Есть новости о следующем годе?
Я бы назвал ее переход таким же плавным, как вождение болида Ф3.
— Есть новости. — Я оставляю это, не уверен, что сейчас подходящее время говорить об этом.
Мама дергает меня за мочку уха, как будто мне снова три года.
— Выкладывай.
— Ай. Не нужно переходить на личности. Маккой предложил мне продлить контракт с аналогичной зарплатой. — Я борюсь между улыбкой и хмуростью.
— Тогда почему ты не выглядишь счастливым?
— Потому что в условия входит держаться подальше от Софи. — Я делаю глубокий вдох, тяжесть моего секрета давит на мои легкие, сопровождаемая чувством вины.
Мама смотрит на меня расширенными глазами и поджатыми губами, отчего мягкие морщинки на ее лице становятся еще более явными.
— Разве ты не сказал мне, что она все равно собирается вернуться на учёбу?
Я не знаю, что делать с жжением в груди, когда думаю о том, что Софи уезжает. Время, проведенное с ней, помогло мне сохранить рассудок в этом сезоне, обеспечив мне стабильную дружбу и чертову тонну смеха.
— Точно. Так и есть. Но... я имею в виду, я не знаю. Я не могу избавиться от чувства вины за то, что подписал сделку с такими ожиданиями. Софи — это не какой-то грязный секрет, она моя подруга...
— И даже больше. — Мама говорит это как утверждение, а не как вопрос.
— Я не знаю. Может быть? Я понятия не имею, что делать с чувствами, которые я испытываю. Но Рик ничего не говорил о других командах, так что, похоже, в следующем сезоне Маккой или ничего.
— Похоже, тебе нужно поговорить со своим агентом и сохранять непредвзятость. У тебя еще много гонок, поэтому команды могут связаться с тобой и предложить лучшие условия, если ты подождешь еще немного. Маккой может подождать. Ты — один из лучших, и тебе нужно помнить об этом. Может быть, тебе нужно следовать за своим сердцем, а не за зарплатой. — Мама обхватывает меня своими маленькими ручками, притягивая к себе, чтобы обнять.
В этом то и проблема. Я не настолько понимаю свое сердце, чтобы слепо следовать за ним.
Она возвращается к выпивке в углу с моим отцом, хихикая над тем, что он шепчет ей на ухо. Обоим недавно исполнилось шестьдесят, а они все еще ведут себя как подростки.
Я пялюсь на Софи, как гад, через весь двор. Она танцует с Майей, переключаясь между старыми танцевальными движениями восьмидесятых, которые должны быть давно забыты. Ее ужасные движения заставляют ее туфли сверкать под светом фонарей.
Я подхожу к ним и приглашаю Софи на танец. Она оглядывается на Майю в поисках спасения, но ее лучшая подруга уходит к Джаксу, оставляя нас наедине. В следующий раз, когда я увижу Ноа, мне нужно будет врезать ему, потому что Майя — классная девчонка, которая принимает наше дерьмо с улыбкой.
— Просто чтобы ты знал, у меня две левые ноги. Серьезно. Не зря я не танцую на гала-концертах.
— Все 100 фунтов могут наступить мне на пальцы ног. Сомневаюсь, что я это почувствую.
— Во-первых: я слишком люблю пасту, чтобы весить 100 фунтов. И второе: ты сам напросился. — Она хватает мою протянутую руку.
Знакомый гул пробегает по мне, когда я сжимаю ее руку. Это не похоже ни на что, что я испытывал раньше, и сопровождается постоянным зудом от желания быть рядом с Софи. Я обхватываю ее другой рукой. Она не соглашается на мое предложение наступить мне на ноги, но позволяет мне вести ее по танцполу. Мы покачиваемся в такт мелодии, звучащей из динамиков.
— Ты не так уж ужасна. Возможно, у тебя были плохие партнеры по танцам, как и во всем остальном.
Софи смотрит на меня.
— Не говори об этом моему папе. Он думает, что у него движения как у Майкла Джексона.
Я удивляю ее поворотом. Она издаёт горловой смех, который одновременно ударяет по моему члену. Вот так все и происходит между нами: она заводит меня самыми простыми вещами, а я проклинаю ее, постоянно находясь рядом с ней.
Я не удивляюсь, когда мама меняет песню на Coldplay «Yellow». Мои родители любят вмешиваться, потому что считают, что жизнь — это один большой фильм со счастливым концом и сказочными историями. Софи наклоняет голову, узнав слова песни. Я пожимаю плечами, потому что не выбирал идеальную песню о звездах, любви и цвете, который напоминает мне о ней и о том чертовом бикини, которое она носила все эти месяцы назад в Монако. Моя мама явно слишком внимательно слушает мои рассказы.
Я притягиваю ее ближе, побуждая ее прислонить голову к моей груди.
— Молодые не так танцуют на вечеринках. — Она подавляет смех.
— Продолжай отпускать шуточки по поводу моего возраста. Тебе не понравится то, что произойдет.
— Ты сдержишь свою угрозу? Потому что я купила тебе подарок на день рождения, который может включать, а может и не включать талисман от падений.
Я с усмешкой глажу ее по волосам, вдыхая свежий запах ее кокосового шампуня.
— Когда неуклюжий человек покупает тебе талисман от падений...
Мы отрываемся друг от друга после нескольких песен. Она убегает к Майе, утверждая, что должна ей что-то сказать. Вскоре после этого мои родители выносят нелепый торт с моей фотографией в возрасте около тридцати лет. Софи смеется при виде этого зрелища и говорит что-то о моем подарке.
Я стою за столом, рядом со мной никого нет. Впервые я замечаю, как пусто здесь, в отличие от моего брата, у которого есть дети, или моих родителей, которые есть друг у друга. Меня бесит, как мрачные мысли окрашивают мое настроение, осознание того, насколько изолированным я сделал себя за эти годы. Вместо того чтобы гордиться своей неприкасаемостью, я испытываю разочарование.
Мои глаза встречаются с единственным человеком, который разрушил мои ментальные стены. Ее зеленые глаза оценивают меня, читая меня, как никто другой.
Все поют «С днем рождения», но я по-прежнему очарован Софи. Мне трудно игнорировать растущее чувство вины за то, что я скрыл от нее сделку с Маккой. После того как мои родители поют свою немецкую песню, я задуваю свечи и загадываю желание о своем контракте. Через секунду я жалею об этом. Я жалок, когда желаю чего-то мизерного и незначительного в великой схеме вещей. Некоторые люди желают любви или здоровья, а эгоистичные ублюдки вроде меня желают лучшего выбора карьеры, потому что мне не нравится выбирать между двумя вещами, которые я хочу.
Я не могу не обижаться на часть себя. Вот я становлюсь старше, а эгоцентризм все такой же, как и раньше. Но я не могу изменить ход своей жизни, как бы мне этого ни хотелось.
И, блин, я действительно начинаю хотеть.
На следующее утро я просыпаюсь от того, что отец готовит завтрак. Мы болтаем, вспоминая последние несколько недель с момента нашего последнего разговора.
— Сынок, я не хочу лезть к тебе с расспросами о девушке.
— Конечно, хочешь. Я потрясен, что ты продержался пять минут, не затронув ее.
Он проводит рукой по своим светлым волосам, выглядя как более старая версия меня, за исключением того, что он отказался от короткой бороды лет десять назад.