Мы знаем — умер от голода или погиб каждый третий ленинградец.
И дети, дети — главные блокадные мученики и жертвы. Минуя детство, они сразу стали взрослыми.
Ленинградские дети могут гордиться тем, что вместе со взрослыми отстояли свой город. «И самый великий подвиг школьников Ленинграда,— говорил Александр Фадеев,— в том, что они учились».
А дошкольники, а малыши? Дети-сироты, пасынки войны. Как выдерживало все это маленькое сердце?
Эти черные дни и месяцы лишили их покоя на всю жизнь.
Откликнитесь, отзовитесь
В январе 1942 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление: «Об устройстве детей, оставшихся без родителей». На органы внутренних дел был возложен розыск детей, потерявших связи с родственниками. Дети давно выросли и теперь сами ищут своих родителей.
С тех пор, с января 1942 года, удалось найти около 400 тысяч (!) потерявшихся. В Министерстве внутренних дел СССР мне посоветовали ехать в Ленинград: там дело поставлено как нигде, результаты — исключительные.
Я и сам слышал легенды о ленинградском розыске. Ехал, ожидал увидеть целый институт. А оказалось, всего-то шесть женщин в двух комнатках. Два старших инспектора — капитаны милиции Татьяна Алексеевна Щербакова и Валентина Андреевна Черных; инспекторы — старшие лейтенанты милиции Вера Алексеевна Мелехина, Мария Степановна Светличная, Галина Федоровна Суворова и младший лейтенант милиции Тамара Михайловна Мунцева. Возглавляет розыскное отделение паспортного отдела УВД майор милиции Алексей Васильевич Бережанский.
Это они, несколько человек всего, организуют и ведут огромную работу, в помощь себе подключили радио, телевидение, печать. Ленинградские газеты завели у себя постоянные рубрики: «Из почты «Отзовитесь», «Кто откликнется?»
Кто откликнется?.. «Я, Бок (возможно, Боков или Бокин) Александр Андреевич, 1938 года рождения, разыскиваю кого-либо из родных. До войны наша семья проживала в Ленинграде в районе Средней Рогатки, точного адреса не помню — мать моя, ее звали Софья, погибла в результате бомбежки, отец, его звали Андрей, ушел на фронт, сведений о его судьбе не имею. Сам я в 1942 году был вывезен из осажденного Ленинграда…»
«Я, Васильева (ныне Вишнякова) Римма Васильевна, 1938 года рождения, вывезена из осажденного Ленинграда. Ищу кого-либо из близких. Подлинное у меня только имя, а фамилию и отчество мне дали в детском доме, там определили и год рождения…»
Блокадное детство представить нельзя, это надо пережить. Тыловые врачи не могли определить возраст: пяти-шестилетняя девочка, как старушка, личико, как печеное яблоко, взгляд безумный, больной. Взрослые дети. Возраст определяли по медицинским показателям. Они были таковы, что даже трехлетним малышам врачи давали на год меньше. Этих детей отправляли из Ленинграда эшелон за эшелоном.
Каково искать ныне родных, если, кроме имени, не осталось от прошлого ничего.
Одна надежда, одна-единственная — воспоминания. Иногда полувыцветшие, полуобморочные, словно видение, иногда ясные и чистые, как сегодняшний день.
«Помню, что жили в 2—3-этажном доме. Мать шила на машинке. Помню, как упала на меня с керосинки кастрюля с водой. Имею ожог на лице в области левого глаза и уха…»
«Родился я где-то в селе под Ленинградом. Когда началась война, я находился в детском доме под Псковом. Помню, приходил ко мне то ли отец, то ли какой-то другой человек в форме солдата, принес мне оловянных солдатиков и сказал: „Сыночек, как кончится война, я обязательно возьму тебя домой". Прилагаю свою фотографию…»
Кто откликнется?..
Трудно этим блокадным детям, давно уже выросшим. Тем особенно трудно, кто помнит еще родительскую ласку. Им труднее. Как слепому, бывшему зрячему, ставшему слепым и успевшему все увидеть и понять, что он потерял.
Еще труднее примириться с мыслью о потере — матери.
Поиски иногда ведутся годами, случается — безрезультатно. А бывает, как, например, у Валентины Андреевны Черных: за один удачный, а точнее даже, счастливый год взяла три «дела» по розыску и все закончила.
Вот одно из них, не самое трудное и не самое легкое, вполне рядовое.
Валентина Андреевна получила письмо от сверловщицы завода «Вулкан» Тамары Козуновой: «Сегодня 9 мая, День Победы… Я совсем одна, так плохо быть одной. Я прочла в газете «Смена» рассказ о том, как Вы помогли найти Людмиле Чикиной отца по совсем небольшим приметам. Во мне пробудилась надежда, а вдруг и у меня найдется кто-нибудь. По метрическим данным, я родилась в Ленинграде, родители: отец — Козунов Михаил, мать — сведений нет. Однажды я уже пыталась разыскать родных, но… я ведь и фамилию-то свою точно не знаю, Козунова ли».