Потом вернулись с поля овцы, а отец привел козу, зарезали, собрали всех и устроили поминки.
Долго мы горевали, переживали. Потом от твоего товарища пришло письмо, что ты жив, но мы ему не поверили. Очень сильное переживание было, не дай бог».
Что же произошло с ним? Вот рассказ солдата:
— Шли на Бобруйск, к этому времени из трех рот уже одну сделали: гибли. Я — на танке, стрелок-автоматчик. Вообще я был в первом взводе, первой роты, первого батальона, первой бригады, первого гвардейского Донского танкового корпуса. Все — первое. К потере танков строго было: если сильные огневые точки или какие другие, или немцы фаустпатронами стреляют, тут уж мы спешиваемся; если, значит, оборону прорывать,— мы впереди, а танки нас поддерживают. А когда нет огневых точек или развить наступление надо,— тут танки. На маленькой станции один из танкистов сбил паровоз с рельсов — сбоку ударил. Наш батальон захватил станцию, охрану перебили. Вагонов двадцать было, не меньше. Большие такие теплушки, их еще телячьими вагонами называли. Открыли, а там — дети, от восьми до шестнадцати. Одни мальчики, их, видно, в Германию гнали. Ой что было! Высыпали, крик, на шею к нам кидаются. А нам некогда, приказ — идти, не задерживаться, освобождать населенный пункт. Это все было меньше чем за сутки до моей гибели.
— Это был ваш последний бой — на станции?
— Ну что вы, что вы!
— Да ведь меньше суток, говорите…
— О-о, сколько мы за это время прошли, сколько боев было! Несколько населенных пунктов освободили. Шли болотами, ой какие болота-то были, делали, правда, переправы из лозы, но знаете… один танк при мне прямо провалился, совсем исчез, как не было. А для себя мы плели такие, ну, лыжи не лыжи: вода-то проходит сквозь ячейки, а трясина держит. Вот так шли. А это случилось в обед — солнце высоко, тепло, жарко даже. Я на танке, за башней сидел. Видно, мы налетели на противотанковую мину: вдруг взрыв…
Оглянулся — темнота, на мне земля лежит, шевельнулся — песок сыпется, еще шевельнулся — какие-то проблески света появились. Шевелюсь — чувствую, кто-то подо мной лежит. Выполз — шум в голове и в ушах сильный, кровь запеклась на лбу, на голове. Что это — завал? Окоп? Не похоже. Увидел рядом — мертвые, много мертвых… Вспомнил человека подо мной и — не по себе как-то. Худо мне. И я пополз к дороге, к шоссе, шум, гул в голове — ползу. А по шоссе как раз шли самоходки нашего танкового корпуса. Они остановились, кто-то спрашивает меня: «Что?» А я у дороги лежу, говорю: «Не знаю». Потом-то понял: о броню, наверное, головой ударился. Соскочили, подхватили и в кузовок меня, есть такой сзади — сиденье. Привезли в сосновый лес, там — штаб бригады, там — танки, зенитки. Сдали в санроту. Привезли уже после ужина — солнце низко было, на закате. Уколы, таблетки, уложили.
А на другое утро в санроту пришел офицер: «Все, кто может держать оружие, все в строй». Ну, я встал, пошел в строй…
В восьмидесятые годы, когда здоровье Сунгатуллы Айткулова стало сдавать, он решил оформлять себе инвалидность. Доказав, что «погибший» Айткулов — это он и есть, солдат затем доказал и то, что контужен был, а затем и ранен именно на войне (документов того далекого времени очень немного сохранилось). Непросто ему было собирать свидетельства, вот одно из них:
Службу в армии подтвердили однополчане: «Я, генерал-майор т/войск в запасе, Герой Советского Союза Кобяков Иван Григорьевич, бывший командир другого мотострелкового батальона, первой гвардейской Калинковической мотострелковой бригады, первого гвардейского Донского танкового корпуса, проживаю в городе Казани, работаю помощником генерального директора производственного объединения «Теплоконтроль».
Настоящим подтверждаю, что 27 июня 1944 года ко мне из санитарной роты привели солдата Айткулова Сунгатуллу Хамидулловича, который считался погибшим 26 июня 1944 года.
Из беседы с тов. Айткуловым мне стало известно, что он в боях 26 июня 1944 года на станции Брожа в Белоруссии был контужен, потерял сознание и лежал среди убитых на поле боя у деревни Богушевка. Придя в сознание, он выбрался из завала, с трудом добрался до дороги, где его подобрали самоходчики и привезли в санитарную роту.