Может быть, в эти последние минуты тот Спартак протянул ему руку помощи, дал ему силы. Ведь политрук знал, какие муки ждут его, и мог облегчить себе участь. Но и последнюю пулю он послал в фашиста.
Прошло более трех месяцев. Минула зима. В марте 1942 года, когда сошел снег, на окраине Княгиневки был обнаружен обгоревший труп.
Сын — давно уже не Саша, а Александр Спартакович. Полковник внутренней службы Херсонского УВД. Мы сидим с ним в номере херсонской гостиницы «Киев», и он, здоровый, широкоплечий, мощный, рассказывает о том, как опознали отца. У него подступает ком к горлу, он выходит в коридор перекурить. Раз начал рассказ — не смог, вышел, другой раз — не смог…
«Отца с Ниной Гнилицкой обнаружили вместе. Повезли в медсанбат. Нину опознали сразу: единственная девушка была в бою. Второй труп не опознали — черный, обгоревший, смерзшийся… Пальцы правой руки разжаты, как будто вынули пистолет. А левая рука сжата в кулак и приподнята… Кто-то заметил:
— В кулаке что-то есть!
Пытались разжать пальцы, не смогли.
Принесли паяльную лампу, стали греть… Разжали. Увидели… партийный билет. В трубочку свернут… Пообгорел, но сохранился, только отчество не разобрать…»
Эту короткую, в несколько слов, историю Александр Спартакович рассказал с трех попыток.
Огонь убил Спартака, огонь помог вернуть имя.
Полковник Александр Спартакович Железный работает начальником отдела пожарной охраны. Профессия у него — бороться с огнем. По сигналу тревоги его поднимают из-за праздничного стола, ночью — с постели. В ту ночь, кстати, когда я ехал на поезде из Москвы в Херсон, Александр Спартакович не спал. В совхозе «Овощной» загорелась животноводческая ферма. Сигнал на центральный пункт диспетчерской связи поступил в два тридцать, а без восьми три Железный был уже в совхозе. Вывели из огня весь скот — 268 коров, да и ферму спасли, сгорела только крыша молочного блока.
Как-то в Херсоне проходило республиканское совещание. Железного срочно вызвали из зала: звонок из Киева, из МВД, разыскивают начальника управления пожарной охраны республики Десятникова. «Он на совещании, в президиуме,— сказал Железный.— В чем дело?» Оказалось, в Кременчуге горит резервуар с бензином. А рядом — еще такие же резервуары.
Десятников взял с собой Железного, из театра — прямо в аэропорт.
Александр Спартакович возглавил один из участков, сам вошел в зону огня, устанавливал пенные подъемники. Сделать это было непросто, приходилось преодолевать тепловую радиацию. На расстоянии в тридцать метров загорались защитные деревянные щиты — вот какова была радиация. И они, в брезентовых костюмах под прикрытием водяных струй, подошли практически вплотную к резервуарам.
— Когда едешь тушить пожар,— говорит Александр Спартакович,— никогда не знаешь заранее готового решения, его нет. Как поведет себя огонь, какой конструкции здание, старое оно или новое? В этом смысле каждый раз как будто впервые едешь. И самое главное — нервное напряжение скрыть. Себя не выдать. Важно — в момент принять правильное, иногда единственное решение. А если подчиненные почувствуют твою неуверенность — гиблое дело.
В Херсоне я слышал: Железный берет новичков за руку и вместе с ними идет в огонь.
А сам Железный рассказывал другое:
— Новички у нас хорошие. А если еще после армии, десантники — те вообще ничего не боятся.
Не было, не водилось в его жизни таких минут, когда бы ему было стыдно перед памятью отца.
Жена Александра Спартаковича Алла Ивановна заведует лабораторией санэпидстанции. Двое детей. Рае недавно исполнилось пятнадцать, Ане — девять. Семья на редкость добросердечная, гостеприимная, простая. Здесь с первой минуты чувствуешь себя дома, а прощаться, расставаться не хочется. Как-то летом приехали отдыхать на Херсонщину знакомые, друзья Железных — сразу 29 человек. Не родственники — друзья, и ни одного из них Александр Спартакович в гостиницу устраивать не стал. Все жили в их квартире.
В доме богатейшая библиотека. Если хозяева замечают, что гость проявил внимание к каким-то книгам, предлагают с детской добротой и простотой:
— Нравится? Возьмите. Берите-берите…
…Где-то здесь, среди сотен тысяч строк в красных, черных, желтых переплетах, может быть хранятся и эти:
Земля прозрачнее стекла,
И видно в ней, кого убили
И кто убил: на мертвой пыли
Горит печать добра и зла.
Я так подробно пишу о спокойной, счастливой судьбе семьи Железных, чтобы нагляднее было видно — что конкретно защитил в том бою под Княгиневкой Спартак Авксентьевич, за что сложил голову. За Родину, народ? Конечно. Но народ вообще — понятие безмерное, есть каждый человек в отдельности, слагаемые этого понятия — народ.