Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли, и двинулись вперед. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль.
Когда все раненые уже погибли, когда кончились патроны, пятеро последних оставшихся в живых моряков экипажа, в том числе и Плахута, кинулись в море.
…На Симферопольском шоссе, на пятом километре от Евпатории, возвышается памятник евпаторийскому десанту. Он стоит на месте гибели тральщика «Взрыватель».
А что же помощь, которой они ждали?
Дважды подходил к Евпатории второй, основной эшелон десанта, но семибалльный шторм и сильный артиллерийский обстрел не позволили морякам высадиться. Берег на сигналы не отвечал. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела взорванная фашистами гостиница «Крым» — недолгий штаб батальона.
И те, кто был на берегу, те последние, кто еще оставался жив — моряки группы Литовчука, — тоже видели своих беспомощных спасателей.
Чтобы окончательно выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) решило послать в Евпаторию разведывательную группу под командованием батальонного комиссара Латышева. Месяц назад, в декабре сорок первого, Латышев со своим другом Топчиевым совершили лихой налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправлялся искать следы своего друга.
8 января у евпаторийского берега, в районе морского маяка, подводная лодка «М-33» высадила тринадцать разведчиков. Они проникли в город, и на следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь, в Севастополь.
…Но снова разыгрался шторм! Теперь уже и эта группа попала в тот же капкан. Все попытки снять разведгруппу оказались тщетны.
Более шести суток действовали разведчики в районе Евпатории, передавали информацию в Севастополь. В ночь на 14 января в районе Евпаторийского маяка они были обнаружены и окружены. 3 часа 32 минуты. Латышев сообщил: «Жду немедленной помощи». 3 часа 47 минут: «Товарищи, помогите, держаться больше не можем. Стреляйте по любой цели, кроме Евпаторийского маяка».
Горстка моряков обороняла последние метры свободной земли — Евпаторийский маяк. 14 января в 12 часов 44 минуты радист краснофлотец Потапенко передал открытым текстом: «Патроны кончаются». В 15 часов 49 минут Латышев передал последнее донесение: «Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте…»
Сегодня мы обязаны знать о каждом дне войны. И об этих трех — тоже. Моряки приказ выполнили: город захватили. Умирая, не сдались.
Проще всего сказать: если бы не шторм… Если бы. Но ведь это лишь следствие. В безупречной операции случайности исключены.
В подготовке десанта были допущены просчеты. Шли первые месяцы войны, у нас еще не хватало боевого опыта, мы еще не научились побеждать умением, когда одного мужества было мало. Сегодня мы обязаны знать и помнить, какой ценой обретался и как он был горек — опыт войны. Без этих поражений не было бы будущих побед — ни больших, ни малых, ни самой главной, через три с половиной года.
Путь к ней, главной победе, лежал и через жизни тех, кто пал там, на евпаторийской земле, — и не только моряков, но и не покорившихся врагу мирных жителей.
Справедливости ради надо сказать: командование флота было против этой операции. Высадить тактический десант в Евпаторию потребовал директивой от 1 января командующий Кавказским фронтом.
Город был усеян трупами моряков, три дня их никто не убирал: фашисты запретили трогать их под угрозой расстрела.
Лидия Свириденко: «Мне тогда было 10 лет. Мы с мамой хотели найти маминого брата, но так и не нашли. Мы видели, как фашисты вывели матроса из подвала, где сейчас находится детская библиотека. Его расстреляли прямо у нас на глазах. Я помню до сих пор глухой стук тела о мостовую».
Георгий Рожко: «Прошло несколько месяцев. Весной я с товарищем, таким же мальчишкой, пробрался на второй этаж пустого дома, и мы увидели — в сквере под командой фашистов люди длинными баграми цепляли трупы за бушлаты и ватные брюки и перетаскивали их из мелкой траншеи в глубокий ров. Тут же стояла большая бочка с хлорной известью. Хлором пересыпали тела убитых, потом закидали камнями».
Месть фашистов была жестокой. 7, 8 и 9 января они прошли по дворам и арестовали около шести тысяч жителей — «за помощь десанту».