Сейчас у меня дрогнуло сердце: а вдруг десантник Николай Панасенко — мой отец, и он живой. Пусть он нам ответит, даже если это и не мой отец».
Людмила Андреевна Ведерникова, г. Москва: «Не могли бы Вы сообщить имя и отчество Ведерникова. Мой папа уже много лет разыскивает своего брата, без вести пропавшего в 1942 году. Пишу Вам без особой надежды. Ведь однофамильцев так много, но каждый раз думаешь: «А вдруг?!»
Иван Иванович Шурин, доцент института, г. Павлодар: «В середине осени 1941 года ушел на фронт мой отец, а вскоре, в ноябре 1941-го, родился я. Назвали меня Иваном в честь отца (его тоже звали Иван Иванович), загадали — чтобы он остался жив. Не помогло.
Страшно подумать, но моя мать до сих пор ждет своего мужа с войны. Каждый раз, когда я подумаю об этом, у меня выступают слезы. К этому, наверное, привыкнуть нельзя, как нельзя привыкнуть к незаживающим ранам».
Петр Дмитриевич Парафилов, Крымская область, Евпаторийский горсовет, пос. Мирный: «Сегодня при воспоминании о том времени я плачу — нервы не выдерживают.
Мне было 15 лет. Сразу после десанта еще шли перестрелки на наших улицах в районе рынка, а фашисты 6 января в 10 утра кинулись по дворам. Схватили отца-инвалида и меня, вытолкали из дома. Через сутки нас погнали к противотанковым рвам за Красную горку. Нас с отцом поставили первыми, яма была еще пуста. Защелкали затворы, раздались залпы, я почувствовал что-то горячее, рухнул в яму, но сознание меня не покинуло.
Так я пролежал, прижатый мертвыми, сутки.
8 января услышал женский голос, плач — это, как потом оказалось, женщина пришла искать своего сына, и я закричал что было сил из-под трупов. Она попробовала меня вытащить за ноги — не смогла. Я закричал ей адрес дома и опять впал в забытье. Сколько прошло времени, не знаю, но опять я услышал голоса и топот ног — земля была замерзшая. «Где же он?» — это был голос матери, я стал кричать, но они меня не слышали.
Затем сестра услышала: «Вот он». Но никто не решился прыгать в яму на убитых. Затем тетя прыгнула, и, как она потом говорила, чтобы не сойти с ума, она стала разговаривать с мертвыми: «Подвинься, дорогой, и ты тоже», пока не сумела освободить меня. Ноги мои были оголены, покрылись льдом, шел дождь и замерзал… Рана была возле ключицы, отцовская фуфайка была мне не по росту и, видимо, спасла меня: фашист не попал, куда целился.
Что меня тревожит. Место, где нас расстреливали, —заброшено. Правда, есть памятник — его поставили по просьбе населения, но он упрятан за забором, во дворе нефтеразведки среди всякого оборудования, и знают о нем только те, кто идет к своим родным, но их становится все меньше и меньше. Будут ли знать и помнить об этом расстреле потомки?»
Валерий Барышев, военнослужащий: «В 1971 году я, молодой лейтенант, приехал отдыхать в Евпаторию. Там я увидел очень сильный памятник морским пехотинцам. Расспрашивал стариков, коренных жителей об истории появления этого памятника, но выяснил немного. Теперь знаю все. Именно в Евпатории у меня появилось твердое желание попасть служить в морскую пехоту. Я писал письма министру обороны, во всевозможные управления кадров, и, наконец, в августе 1973 года меня перевели в морскую пехоту Тихоокеанского флота, где я служу до сих пор.
Вы знаете, что почти все части морской пехоты ведут свою родословную с мирных времен. У нас в частях нет своего боевого пути, нет своих героев, а есть все в общем. После войны наши части были расформированы. Теперь мы есть, а прошлое забылось. Я не знаю, каким может быть правильное решение, только мы все в морской пехоте убеждены в одном: забывать прошлое нельзя, надо воспитывать на его конкретных примерах. Посоветуйте, как это сделать? К кому обратиться? Если нельзя современным частям морской пехоты присвоить наименования фронтовых» частей, то, может быть, можно называть наши части именами десантных операций, именами героев морской пехоты? Ветераны-пехотинцы были бы благодарны такой памяти».
И. И. Литвиненко, заведующая облсобесом, г. Симферополь: «Областной отдел социального обеспечения сообщает, что решением исполкома Крымского областного Совета народных депутатов № 78 от 7 февраля 1984 г. Перекрестенко Прасковье Григорьевне назначена персональная пенсия местного значения… пожизненно».