Но как же быть с просьбами? Как сделать так, чтобы дедушка-пулеметчик остановился и застыл между двух белых берез? Писем, в которых зрители узнали своих павших родных и близких — или им показалось, что они узнали их,— оказалось более двухсот.
За время своего существования Центральной студии документальных фильмов еще не приходилось иметь дело с подобными просьбами. Вначале студия отвечала всем тепло, но малоутешительно.
И помочь взялся — кто бы вы думали? — один из фронтовых кинооператоров, Алексей Алексеевич Лебедев. Переснятые со старых кинолент фотографии будут вывешены на стенах в избах и домах или заветно храниться в семейных альбомах. И до конца дней они будут напоминать о юности, о верности и о том, как надо любить свою единственную Родину.
1979 г
Глава 16. Верность
Мы снова шли через те же города, но уже входили в них с востока и выходили на запад. И возвращение каждого города было праздником, счастьем. Что там город — захолустная станция, село, одинокая уцелевшая изба, да просто пядь выжженной земли, где нет ни былинки, и она, взятая с кровью, была дорога нам. Шел июль, а год был — сорок четвертый. Солдаты спрашивали командиров об одном и том же, о главном: скоро ли граница? Скоро ли?..
1944 год. 21 июля. Из письма Рузвельта Сталину: «Стремительность наступления Ваших армий изумительна…»
24 июля. Из послания Черчилля: «…Разрешите мне выразить сердечные поздравления в связи с неотразимым наступлением советских армий, а также в связи с победами огромной важности, которые Вы одержали».
28 июля. Из сообщений Совинформбюро: «…наши войска ворвались в город и после ожесточенных уличных боев овладели им. Противник потерял убитыми свыше 3000 солдат и офицеров. Подбито и сожжено 27 немецких танков и самоходных орудий. Захвачено 6 паровозов, 240 вагонов с боеприпасами, эшелон с продовольствием и 30 цистерн с бензином… Наши войска окружили три дивизии немцев».
Окружали мы прежде и побольше дивизий, и города освобождали покрупнее, и бои были куда кровопролитнее.
Но город-то был — Брест!
Последняя пядь родной земли, здесь обрушилась, опрокинулась на нас самая чудовищная из всех мировых войн.
Когда началась наша победа, когда под Курском, середина войны, ее вершина, ее пик, мы нанесли самое тяжелое поражение фашистам и война повернула вспять? Или когда остановили врага под Москвой? Нет, раньше, намного раньше. Когда в жарком, пыльном июле сорок четвертого года советские войска вступили в крепостные развалины, они уже поросли бурьяном, те стены, что уцелели, были как пчелиные соты — от осколков и пуль; среди руин, в подвалах открылись выцарапанные на стене предсмертные слова:
«Мы еще вернемся».
В этот субботний день четырнадцатилетняя Валя Сачковская вместе с подружкой Нюрой Кижеватовой успела посмотреть сразу три фильма. Ночь была лунная, вернувшись домой, она еще читала до двух ночи.
А Алику Бобкову было пять лет, он помнит, как отец возвращается под вечер домой, локти в сторону и на могучих руках повисли ребятишки чуть не со всего двора. Заснул как заснул. Как всегда.
В нескольких сотнях метров от них, по ту сторону, шла другая жизнь. 45-я немецкая пехотная дивизия — любимица Гитлера, она первой вошла в горящую Варшаву, она вошла в побежденный Париж — готовилась опрокинуть маленький гарнизон. Из воспоминаний пастора дивизии Рудольфа Гшепфа: «…и на этот раз в течение нескольких дней происходили богослужения: последнее еще 21 июня вечером в 20.00 в лесном лагере».
С именем бога они и перешли границу.
В первые секунды, когда взметнулась к небу земля, даже взрослые были в замешательстве, что говорить о детях. Валя Сачковская, увидев в окно, что кругом все горит, спросила: «Это гроза?» Отец сказал: «Отойди от окна, это — война». А Алика Бобкова отец успокоил: «Не бойся, это Ворошилов на танке едет».
И Валин отец — дирижер музыкантского взвода, и отец Алика — командир роты погибли в первые же минуты войны.
Мы знаем, как они все сражались. Полковой комиссар Фомин запретил оставлять последний патрон для себя: «И последний — для фашистов. А умереть сможем и в рукопашной».
Неповторимы судьбы. В субботу 21 июня Фомин отправился на вокзал, чтобы уехать из Бреста к родным, но не достал билет и вернулся в крепость. Начальник госпиталя Бабкин, наоборот, лишь два дня назад приехал в Брест — служить. Бабкин погиб в рукопашной. А Фомина фашисты вывели за крепостные стены и там расстреляли.