В Брестский музей заглянул маленький белобрысый пацан и деловито спросил:
— Вам каски немецкие нужны?
До сих пор здесь, в крепости, находят ребятишки патроны, ручные гранаты, медали.
— Принеси.
Вошли четверо. Они поочередно меряли каску и корчили при этом страшные гримасы. Каска была непростая: сзади, на затылке, точно посредине была дырка от пули. Раз в затылок, значит, шел июль сорок четвертого. Каска — символ.
На этом бы, наверное, и закончить главу. Но в заголовке стоит слово «Верность».
Тогда вот — другая каска, ее держит в руке советский солдат, тот самый — каменный, который ползет к реке и никак не может доползти.
Вы знаете, а ведь я ошибся тогда, десять лет назад. В этот мой приезд всю неделю стояла в Бресте тридцатиградусная жара. А каска у солдата, как и тогда, была полна воды, не пересыхала. Оказывается, это брестские мальчишки носят солдату воду с реки…
Эпилог
Камень по камню собиралось и возводилось то, что мы называем сегодня несокрушимой стеной. Все, что нам дорого, все, что свято для нас,— создано, сохранено, оплачено кровью целого поколения. Лучшие черты характера — совесть, честь, мужество переданы нам в наследство.
Прошлое — как драгоценный подарок из рук отцов и матерей.
Вот предсмертные строки их писем-исповедей, писем-завещаний:
«Прощай, дорогая мамочка! Это мое предсмертное письмо: если ты его получишь, знай, что сына у тебя больше пет. Я погиб как твой сын и как сын Родины. Я украинец, но белорусская земля примет меня…» (Из письма красноармейца-связиста Олега Нечитовского.)
«Я исполнила свой долг. Милые мои, вы гордитесь тем, что я не запятнала вашей фамилии и своей чести. Умру, но знаю за что. Мамочка, ты особенно не убивайся, не плачь. В тюрьме я часто пою песни, а вся тюрьма слушает.
…Труп мой будет в г. Острове за тюрьмой, у дороги. Будет надето, мамочка, мое шерстяное черное платье, теперь оно выгорело, и тобой купленная трикотажная красная кофточка, русские сапоги. Ваша дочь Зоя. Прощай, прощайте…» (Из письма разведчицы Зои Кругловой родным.)
«Дорогой Саша!.. Для меня Родина — это все: и жизнь, и любовь, и все-все. Вот сейчас я вижу, что русского человека не победишь». (Из письма-завещания сержанта, снайпера В. Назарова другу.)
«Нас никогда не победят… Нас миллионы…» Эти строки за несколько минут до гибели написал попавший с бойцами в окружение Валерий Волков, сын сапожника, ученик 4-го класса, пионер.
Из письма красноармейца Л. А. Силина жене и детям:
«…Больше всего я люблю жизнь, но больше жизни люблю я вас, Аня и мальчики. Я умер, как подобает мужчине, защищая свой дом, свою землю. Любите Родину, как я ее любил, боритесь за нее, как я, а если понадобится, умрите, как я… Ваш, муж и отец».
Когда его вели расстреливать, он прокусил себе вену на руке, смочил кровью платок и, бросив его в толпу, крикнул:
— Передайте это на память моим сыновьям!
Сесть в любой поезд, сойти на любом полустанке и там, по влажной траве пройти, прислониться к любому дереву, оно, единственное, тебя, может быть, всю жизнь ждет здесь, а ты только сейчас вот явился на исповедь, но оно помнит тебя, узнало — это все и есть Родина. Когда тебя не будет, а все останется — и эта береза, и солнце, и косые дожди, к этому стволу придет кто-то другой в XXI веке, вместо тебя, вместо тех, кто был до тебя.
Здесь, в тишине и одиночестве, слышнее их голоса, они нас не слышат, но слышим их мы. Сколько бы времени ни прошло, мы будем различать эти голоса. И когда отгремит последний выстрел — они будут отомщены.
«Все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый, прямо в руки легло. Только этого мало. Понапрасну ни зло, ни добро не пропало, все горело светло. Только этого мало. Листьев не обожгло, веток не обломало. День промыт, как стекло. Только этого мало…»
Это было так давно. Женщины носили тогда смешные подставные плечики и в моде были высоко взбитые прически. А мужчины были далеко от них, они посылали им треугольники писем: «Жди меня».
Это было так недавно: Феоктиста Николаевна Кульнева все еще ждет своего сына, ищет его.
Сколько еще люди будут ждать, искать друг друга? Десять лет, тридцать? Не гадайте, тут и сто лет не время. В 1876 году (сколько лет тому? Больше ста?) турки уничтожили и сожгли болгарское село Батаки. Уцелели (спрятались на огороде) два маленьких брата — Петр и Дмитрий, одного из них, Диму, русский офицер увез в Петербург. Сами братья, конечно, давно умерли. Но вот недавно уже дети Петра начали поиски детей Дмитрия. Удивительно, но факт. Ленинградские инспекторы розыскного отделения милиции нашли-таки дочь Дмитрия, и она, давно уже пенсионерка, отправилась в гости в Болгарию, к своим родным.