— Змея.
— Змея?
Эдит взмахнула сигаретой.
— Да не переживайте. Чучело резиновое.
— А почему именно змея? — продолжал недоумевать Аякс.
— Наверное, потому что она способна сбрасывать старую кожу.
— И что с того?
— Ну, подумайте сами, — предложила Эдит, — что еще может служить лучшим символом обновления, вечной молодости?
— Не знаю, — вздохнул Аякс. — Все что угодно, только не змея.
Девушка улыбнулась:
— Так что, например?
Аякс в ответ только покачал головой.
— Почему вы сразу не сказали мне, что Арон сделал тот снимок, который я вам показывал на прошлой неделе?
— Имеете в виду фотографию своего предшественника? — спросила Эдит.
— Да.
— Тот снимок агента Хассельблада сделал не Арон.
— А кто? — удивился Аякс.
— Я, — сказала девушка.
— Вы?
— Агент сам попросил меня об этом.
— Тогда зачем вы передали снимок в прокуратуру?
— Да ничего я не передавала. Это был казенный аппарат, им мы фотографируем курсовых пациентов — до лечения и после. Арон, наверное, скачал и удалил снимок с карты памяти сразу после того, как я оставила камеру в ординаторской, потому что на следующий день, когда ваш агент попросил меня записать для него картинку, нужный файл я уже не нашла. — Эдит аккуратно затушила сигарету наслюнявленными пальцами и бросила ее в урну. — Кстати, фотографию, которую на той неделе вы предъявили мне, я сама увидела впервые. Ну, в смысле — на бумаге.
— У меня тогда еще один вопрос, если можно… — Аякс, сделав последнюю затяжку, тоже бросил окурок. — Кто из вас двоих позавчера снимал меня в реакторе с архивариусом?
Эдит ушла, не удостоив его ответом. В кармане у Аякса зашевелился мобильник, извещая об SMS-передаче. Сообщение состояло из одного слова: «Fire». Что это значит, стало ясно минуту спустя, когда небо над рудником рассыпалось огненно-лимонными брызгами, и последовал раскат первого залпа погребального салюта.
Неделя прошла без происшествий.
Шишки и раны Аякса быстро заживали, чему в немалой степени способствовали свежий горный воздух, дымящиеся бассейны с термальной водой и сочувствующими старухами, прохладное пиво на открытых площадках пустых ресторанчиков, утренние прогулки по плато и холодные компрессы Эстер по ночам.
Жизнь в городке шла своим чередом. Горожане, которые, похоже, не испытывали ни в чем нужды, не чурались грубого физического труда. В Столовой Горе постоянно ремонтировались дороги, не было ветхих и негодных домов. На строительстве новых зданий детского сада и школы с одинаковым усердием работали стар и млад. Редких служащих муниципалитета, и тех, кажется, можно было чаще видеть с лопатой или шпателем, чем с телефоном или блокнотом. Временами Аяксу даже представлялось, что он начинает понимать эту обманчивую, словно мираж, Столовую Гору — понимать и принимать ее.
Его благодушие, впрочем, не длилось долго.
Во время очередного допроса у лейтенанта Бунзена, воспользовавшись отлучкой следователя, он решился заглянуть в свое дело, которое уже распухло до размеров фолианта. Он рассчитывал узнать новые подробности о перестрелке у банковского депозитария, но первые несколько секунд перебрасывал подшитые страницы с таким видом, будто залез в чужое дело. Он даже был вынужден проверить, его ли данные и фотография находятся в заглавии… Аякс не знал, что и подумать: перед ним было не досье законопослушного гражданина и контрразведчика, даже не дело обычного преступника, а мартиролог серийного потрошителя. Показания свидетелей, снимки обезображенных трупов, орудий убийства, протоколы опросов и вскрытий, и всюду, на каждой странице, под каждым снимком — черным по белому и белым по черному — его имя. На минуту Аякс впал в некое полудремотное, помраченное состояние. Из поля его зрения пропало все, кроме разверстой бумажной кипы на столе. И пока он, как загипнотизированный, таращился на эту кипу, в уме у него крутились только два слова: «Столовая Гора». Он повторял их без счета, так что со временем они начали служить заглавием этого воплощенного кошмара.
По возвращении в кабинет Бунзен молча убрал дело в сейф, сел за стол и выжидающе взглянул на своего подследственного. Встретившись с лейтенантом глазами, Аякс понял, что тот не просто знает, что он заглядывал в дело, но, скорей всего, папка осталась без присмотра не случайно — Бунзен, против обыкновения, даже не прижал ее пепельницей с металлическим шариком на дне.
— И… что вы об этом думаете? — спросил Аякс, указав на сейф.
— А вы? — отозвался вопросом следователь.
— Ничего.
— Что, усердствует столица?
— Вы о чем?
— О вашей миссии в Горе, агент. О вашей сверхсекретной миссии, которой местная прокуратура не имеет права интересоваться и о которой вы сами, похоже, так и не составили никакого вразумительного понятия.
— Начинается, — вздохнул Аякс.
— Что начинается?
— В который раз повторяю, лейтенант: я не намерен обсуждать свои отношения с начальством.
— А я вам этого и не предлагаю.
— Что же вы предлагаете?
— Вы хотя бы знаете, что ваше ведомство уже третий день забрасывает Гору требованиями вашего ареста и немедленного этапирования в столицу?
Аякс кашлянул в кулак.
— Что?
Вместо ответа Бунзен выложил перед ним фирменный бланк Управления федерального агентства по безопасности. Это было постановление об аресте, выписанное на имя Аякса и составленное по всей форме, с исходящим номером, визой заместителя начальника Управления и гербовой печатью.
— Прибыло третьего дня с курьером, — пояснил Бунзен.
Аякс, у которого из-за сильного сердцебиения начинало рябить в глазах, старался не выказать своей растерянности и волнения.
— Почему вы сразу не известили меня об этом? — спросил он.
— Не видел такой необходимости.
— Лучше скажите, что выжидали.
Бунзен поправил очки.
— Не без этого.
— Почему же вы до сих пор не арестуете меня?
— Потому что доказательная база, — Следователь щелкнул ногтем по стенке сейфа, — и факты — зачастую разные, противоположные вещи. Нет?
— Я могу сделать звонок в Управление? — спросил Аякс.
— Можете. Хотя это и нарушение, я готов закрыть на него глаза. Только вы сами знаете, чем все кончится.
— Например?
— Вам скажут, что никакого постановления нет, и в то же время предложат срочно выехать в центр. По любому поводу.
— А почему я просто не могу уехать?
— Да можете ехать хоть сейчас. Гоняться за вами я не собираюсь. Однако знайте, что в таком случае, нарушая постановление окружного суда, вы сами ставите себя вне закона. Поймите простую вещь. Вот это, — следователь двумя пальцами поднял за край постановление об аресте, — несмотря на свой безупречный ведомственный наряд, в сравнении с тем судебным решением, которым располагаем мы — ничто. Юридической силы в этом листке не больше, чем физической массы.
— Хотите сказать, — рассудил Аякс, — что окружная прокуратура — моя последняя линия обороны?
— Что-то в этом роде.
— Так я и думал. Можно воспользоваться вашим телефоном?
Бунзен молча выдвинул аппарат на середину стола.
Аякс позвонил в Управление оперативному дежурному и попросил соединить его с Рихтером. Дежурный ответил, что начальника Четвертого отдела нет на месте, однако на его, агента Аякса, имя поступило устное распоряжение начальника штаба о немедленном возвращении в центр. Аякс положил трубку.
— Знаете, — сказал Бунзен, огладив лоб, — у меня такое чувство, что вас пытаются выманить из Горы лишь с одной целью.
Аякс продолжал держать руку на телефоне.
— С какой?
— Чтобы окружная прокуратура объявила вас в федеральный розыск. Ведь мы должны будем сделать это немедленно.
Аякс оттолкнул телефон и подался обратно, закинув локоть за спинку стула.
— Зачем им федеральный розыск?
— Думайте сами, — хмыкнул Бунзен. — Вспоминайте свои грешки.
— У меня только одно служебное взыскание, — сказал Аякс.