— Вы когда-нибудь слышали о Лете — реке забвения? — Бунзен тщательно протер пальцы освежающей салфеткой.
— Я, кажется, даже слышал ее самое, — ухмыльнулся Аякс.
— А вы знаете, зачем древние греки вкладывали в рот своим мертвецам при погребении медную монетку?
— Зачем?
— Это была плата Харону, перевозчику мертвых душ — по этой самой Лете — в загробный мир. То есть даже он не работал задаром. Что уж говорить об обычных доставщиках? Не догадываетесь, почему днем на руднике не протолкнуться от любителей променада, а ровно в десять вечера отключается все электричество?
— А при чем тут контрразведка?
— А контрразведка тут при том, что окучивать дыру она взялась намного раньше старателей. — Бунзен затолкал салфетку в пепельницу. — Когда я слышу о легатских кротах в вашем героическом заведении, мне смеяться хочется.
— И почему это так смешно?
— Потому что легаты — это контрразведка и есть.
Аякс отстегнул ремень безопасности.
— Кем же тогда, по-вашему, был Хассельблад? Или он что — сам пустил себе пулю в лоб?
— Хассельблад… — Следователь задумался на секунду. — Хассельблад был первой попыткой Горы заполучить, если так можно сказать, независимого представителя Управления. Только и всего, Марк. Авраам ле Шателье был не старателем, а основателем церкви. На игрища с кирками его подвигло вовсе не золото, а нечто, что только потребовалось маскировать золотом. Что именно — Храм? Откровение? Тайна философского камня? Или, может, имела место обычная поповская уловка для паствы, подхваченная полицией? Не знаю. Но уверен, что если золото и добывалось в Столовой Горе, то это была так называемая попутная добыча. Горняки — они же члены конгрегации — спускались под землю за чем-то другим.
— Но при чем тут Управление, не пойму? — сказал, горячась, Аякс. — То есть сегодня — при чем?
— А при том, — ответил Бунзен вполголоса, — что в архиве окружной прокуратуры имеется доклад некоего анонима. С видеопленкой. Доклад находится в ограниченном доступе, а вот к фильму пока еще не допущен никто, кроме окружного и генерального.
— И что?
— Доклад этот мне чем-то напоминает вашу историю.
— Чем именно?
— Ну, начнем хотя бы с того, что, по косвенным данным, докладчиком является не кто иной, как Хассельблад.
Аякс замер с недоуменной улыбкой.
— Прокуратура — последнее место, куда Хассельблад стал бы обращаться за чем бы то ни было.
— Вот именно, что последнее, — отозвался Бунзен. — Доклад для Хассельблада был страховкой. Ну, вы знаете этот род эпитафий — «предать гласности в случае моей смерти», и прочая. Однако нашим в округе доклад показался настолько фантастическим — с одной стороны и убедительным — с другой, что он вряд ли будет обнародован вообще.
— И что в нем?
— История запутавшегося человека.
— А точнее?
— Хассельблад — назовем его все же как-нибудь нейтрально, агент Икс, — как и вы, занимался расследованием скоропостижных смертей пожилых людей, которые накануне говорили с ним о неких ископаемых катакомбах в руднике. Правда, в отличие от вас, ему довольно быстро удалось выйти на истории болезней жертв и выяснить, что все они и так были на краю могилы. Благодаря этому докладу, кстати, прокуратура впервые заинтересовалась безнадежными клиентами санатория.
— Вы говорите о «случаях крови»? — спросил Аякс. — Когда наследники получают повышение по кастовой табели?
— «Случай крови» есть не только такое табельное повышение. Как говорит наш Икс, это еще и некая инициация жертвы, вступление погибшего на новый путь, встреча с Медным Змием. Воскрешение, короче говоря.
— И вы в это верите?
— Как я могу верить в то, чего не видел? В докладе содержатся лишь фрагменты расшифровки пленки. Составить сколько-нибудь внятную картину по ним нельзя, можно только заключить, что агенту удалось запечатлеть одну такую процедуру воскрешения — или, как говорит сам Икс, фиделизации.
— Фиделизации?
Бунзен нервно поежился.
— Ну, это, скорее всего, эвфемизм. Намек.
— На что?
— Скажем — на точность воспроизведения воскрешенного. Вариантов толкования пропасть.
— А где, кстати, проводилась эта процедура? — спохватился Аякс. — Не в бассейне водолечебницы, часом? с голыми старухами?
— Нет, не в бассейне, — покачал головой следователь.
— А где?
— В тех самых катакомбах на руднике. И это, между прочим, еще не самое фантастическое в докладе.
— А что самое фантастическое?
— А самое фантастическое, что, по утверждению Икса, он в течение недели следил здесь… — Бунзен вопросительно взглянул на Аякса. — …За самим собой.
— А к докладу не прилагается справка о его душевном здоровье?
— Представьте себе, прилагается. Заодно с копией протокола экспертного исследования по пленке. Где личность автора съемки — он по ходу дела направлял камеру и на себя, — так вот личность автора съемки и объекта слежки признаны полностью идентичными.
— Если даже у вашего Икса… — Аякс ткнул пальцем в приборную панель возле руля и постучал по ней со своей стороны, — …и нашего Хассельблада — не было раздвоения личности, то мог легко оказаться брат-близнец, о котором он сам не имел понятия.
— Нет, брата-близнеца не было.
— Откуда вам знать?
— Я, может, не так выразился, Марк, — пояснил Бунзен. — Брат-близнец мог быть. Докладчика на этот счет не проверяли. Но, во-первых, он сам сообщает, что процедура — очевидно, имеется в виду эта самая процедура фиделизация — в его случае оказалась преждевременной. Во-вторых, кроме заключения по пленке, еще существует протокол вскрытия.
— Вскрытия кого?
— Икса и его двойника.
Аякс сцепил руки на колене:
— Они что ж, и погибли одновременно?
— Никто не знает, из-за чего случилась перестрелка. В копии протокола даже вымараны место и дата происшествия. Указано, однако, что докладчик пережил двойника приблизительно на час.
— И насколько похожими они оказались?
— На сто процентов! — воскликнул Бунзен. — Внешне, по зубам, по родимым пятнам, по отпечаткам пальцев, по составу ДНК — ни одного расхождения! За исключением ран. Согласитесь, что никакие близнецы не могут иметь такой абсолютной степени сходства. После вскрытия, говорят, патологоанатом не только уволился с окружной должности, но и ушел в запой.
— А где проводилось вскрытие?
— В округе.
— Не здесь, значит?
— Если вы о Мариотте, то он и был тем самым прозектором, который проводил вскрытие.
— Да, — Аякс потер затекшую шею, — веселенькая история.
— Веселенькой она бы стала, — с сожалением вздохнул Бунзен, — если бы мы заполучили тела и пленки. А так это лишь очередная темная история. Которая, тем не менее, укладывается в рамках генеральной версии: контрразведка прописалась в Горе заодно с церковью. У меня недостает фактов, да, но я не собираюсь восполнять их нехватку чепухой. И пока моя версия о КПП над бездной не входит в противоречие с фактами, пусть уж будет КПП, чем Иезекииль.
— Скажите, — произнес с затаенной улыбкой Аякс, — а вам точно известно, что фильм, который прилагается к докладу — ну, съемку этой самой процедуры, — что окружной и генеральный прокурор действительно видели его?
— Ну, разумеется, — ответил Бунзен.
— А откуда, простите за нетактичный вопрос? С чьих слов?
— Да хотя бы со слов моего шефа, окружного прокурора.
— То есть, — Аякс поднес к лицу сложенные ладони, — он заверил вас, что на пленке — процедура воскрешения?
— Никаких таких заверений он не делал. Да и не мог делать.
— Почему?
— Потому что давал подписку о неразглашении.
— Со съемкой вскрытия, — предположил Аякс, — та же история — все знают о ней, но из простых смертных никто в глаза не видел?
— Не пойму, Марк — куда вы клоните?
— Вам не приходило в голову, лейтенант, что все эти невидимые улики существуют лишь постольку, поскольку обеспечивают брожение умов?
— Мы имеем дело не со слухами, а с фактами. Прокуратура, пусть даже окружная — это все-таки не форум и не базар.