Ролло задумчиво пригубил свое пиво. Этих Кобли и их дружков давно подозревали в том, что они тайно устраивают протестантские моления, но они вели себя крайне осторожно и до сегодняшнего дня не давали повода для обвинений в неподобающем поведении. Покуда держали свои греховные мысли при себе, они не совершали никакого преступления. Однако собираться для протестантских молитв – совсем другое дело. Это и грех, и преступление, наказание за которое – сожжение заживо.
Что ж, пьяный и оскорбленный в лучших чувствах Донал и вправду выболтал то, о чем бы следовало молчать.
Жаль, что не удалось узнать побольше. Завтра Донал, конечно, будет все отрицать и жаловаться на чрезмерное количество выпитого. Так или иначе, эти сведения могут пригодиться.
Надо, пожалуй, поделиться с отцом. Ролло допил пиво и покинул таверну.
Домой он пришел одновременно с епископом Джулиусом, который, похоже, явился к отцу.
– Мы хорошо проводили наших солдат! – весело сообщил юноша епископу.
– Вот и славно, – пробурчал Джулиус, поглощенный своими мыслями. – Мне нужно поговорить с сэром Реджинальдом.
Епископ как будто злился, но его раздражение, судя по всему, вызвали не Фицджеральды, а кто-то другой.
Ролло провел Джулиуса в большую залу.
– Сейчас позову отца. А вы пока присядьте к огню.
Джулиус отмахнулся и принялся в нетерпении расхаживать взад и вперед по зале.
Сэр Реджинальд наслаждался сном. Ролло разбудил отца и поведал, что епископ ожидает внизу.
Реджинальд со стоном поднялся с кровати.
– Налей ему вина, пока я одеваюсь, – попросил он сына.
Несколько минут спустя все трое расселись на стульях в зале, и Джулиус не стал ходить вокруг да около.
– Элис Уиллард получила новости из Кале. «Святая Маргарита» досталась французам, ее груз продали с торгов.
Ролло охватило отчаяние.
– Так и знал, – тихо сказал он. Для отца это была последняя попытка поправить семейные дела. Он поставил на кон все – и проиграл. Что теперь прикажете делать?
– Какого дьявола этот корабль вообще занесло в Кале?! – воскликнул сэр Реджинальд, пытаясь скрыть растерянность за гневом.
– Джонас Бэкон говорил, что шкипер собирался зайти в порт на какой-то мелкий ремонт, – объяснил Ролло. – Отсюда и задержка.
– Но Бэкон не говорил, что этим портом будет Кале.
– Нет.
Веснушчатое лицо Реджинальда исказила ярость.
– Он знал, подлец, знал! И Филберт, паскуда, тоже знал, когда продавал нам этот груз!
– Ты прав, отец! – согласился Ролло, которого тоже переполняла ярость. – Этот лживый протестантский выродок все знал! Нас ограбили!
– Как вы намерены вернуть свои деньги, уплаченные Филберту? – спросил епископ.
– Никак, – горько откликнулся Реджинальд. – В городишках вроде нашего никому не разрешают разрывать договоры, даже если случается что-то из ряда вон. Договор священен.
Ролло, изучавший законоведение, знал, что отец не преувеличивает.
– Четвертной суд подтвердит, что деньги были уплачены правомерно.
– Вы потеряли деньги, – сказал епископ. – Сможете ли вы вернуть долг Элис Уиллард?
– Нет.
– А в залог сделки вы внесли аббатство, верно?
– Да.
– Этим утром Элис Уиллард заявила мне, что аббатство теперь принадлежит ей.
– Чтоб ее! – буркнул Реджинальд.
– То есть она права?
– Да.
– Реджинальд, ты намеревался возвратить аббатство церкви.
– Не ждите от меня сочувствия, святой отец. Я только что лишился четырех сотен фунтов.
– Уиллард сказала, что речь о сумме в четыреста двадцать четыре фунта.
– Совершенно верно.
Джулиус, похоже, думал, что точная цифра принципиально важна. Интересно, подумал Ролло, почему? Возможности спросить ему не представилось, поскольку его отец вскочил, раздраженно прошелся по зале и произнес:
– Клянусь, я заставлю Филберта расплатиться! Он у меня узнает, что никто не может обмануть Реджинальда Фицджеральда и поживать себе дальше! Я заставлю его страдать! Не знаю, как, но…
На Ролло вдруг снизошло нечто вроде озарения, и он перебил отца:
– Зато я знаю!
– Что?
– Я знаю, как мы отомстим Филберту!
Реджинальд прекратил расхаживать по зале и сузившимися глазами уставился на Ролло.
– Давай, выкладывай, что у тебя на уме.
– Сегодня днем Донал Глостер, помощник Филберта, перебрал спиртного в таверне. Дочка Филберта ему отказала. Ну вот, от выпивки у него развязался язык, а от обиды он забыл об осторожности. Он сказал, что Кобли и их дружки устраивают тайные службы.