— Кажется, в две тысячи двести шестидесятом году. Да, точно, в две тысячи двести шестидесятом году. Почти сто лет назад. Но совет города Сэлема встал тогда на дыбы. «Послушайтесь нас, — сказали они, — давайте оставим хотя бы одно кладбище, чтобы оно напоминало нам об обычаях наших предков-варваров». В правительстве почесали затылки и разрешили: «Ладно. Пусть останется одно кладбище в городе Сэлеме. Все остальные убрать. Понятно?»
— Их убрали, — подтвердил Джим.
— Их сожгли, снесли экскаваторами, очистили ракетными пылесосами. Если становилось известным, что кто-то был похоронен у себя на пашне, добирались и до него. Полная эвакуация. Чересчур жестокая, я бы сказал.
— Не то чтобы я был чувствительным и старых взглядов, но вспомни, сколько туристов наведывалось к нам каждый год только поглядеть на наше кладбище.
— Что верно, то верно. Почти миллион их перебывало за три последних года. Неплохой источник доходов для города. Но приказ есть приказ. Правительство знает, что делает. На Земле не должно быть никаких страшилок и чертовщины, пугающей людей. С этим все будет покончено. Вот нас с тобой и послали сюда. Подай-ка мне лопату, Билл.
Уильям Лэнтри стоял на холме, подставив ветру лицо. Как славно снова ходить по земле, чувствовать, как дует в лицо ветер, и прислушиваться к мышиному шелесту сухой листвы, гонимой им по шоссе. Как прекрасно видеть небо, а на нем холодные осенние звезды. Их, того и гляди, сдует разбушевавшимся ветром.
Он был даже рад, когда понял, что снова испытывает страх.
А он овладевал им, и Лэнтри уже не мог этого скрывать. Тот факт, что он мертвец и способен ходить, делает его всеобщим врагом. Во всем мире у него нет ни единого друга, такого же восставшего из гроба, к кому он мог бы обратиться за помощью и утешением. Теперь все будет развиваться по законам мелодрамы, где все герои делятся на добродетельных и злодеев. Весь мир восстанет против одного человека, Уильяма Лэнтри. Мир, не верящий в вампиров, не хоронящий своих мертвецов, а сжигающий их, мир, который стирает кладбища с лица земли, а с ними и память об усопших, — против человека в темном костюме, который в эту ветреную осеннюю ночь стоит один-одинешенек на вершине холма.
Лэнтри вытянул перед собой бледные холодные руки, словно ждал, что огни города согреют их. Вы сняли надгробия с могил, думал он, вы вытаскивали их из земли так легко и просто, как стоматолог вынимает гнилой зуб. Я же постараюсь превратить ваши крематории в развалины. Я сделаю так, что у вас снова будут мертвые тела, и я найду себе среди них друзей. Я не останусь одиноким. Мне нужны друзья и как можно скорее. Сегодня же.
— Война объявлена, — сказал он и засмеялся. Это была нелепость — один человек объявляет войну всему миру.
Он не получил ответа, лишь еще одна ракета на крыльях пламени взметнула в небо, словно сорвавшийся с фундамента Крематорий.
Послышались чьи-то шаги. Лэнтри поспешил укрыться в кладбищенской тени. Неужели могильщики решили закончить всю работу сегодня же? Нет. Это всего лишь одинокий прохожий.
Когда человек приблизился к воротам кладбища, Лэнтри вышел ему навстречу.
— Добрый вечер, — поздоровался прохожий, приветливо улыбнувшись.
Лэнтри, не колеблясь, ударил его. Человек упал. Нагнувшись, Лэнтри ребром ладони нанес жертве роковой удар по шее.
Оттащив тело подальше в тень деревьев, он снял с убитого одежду и переодел его в свою. Негоже входить в мир будущего в одежде прошлого. В платье убитого он нашел карманный нож. Не бог весть какое оружие, но пригодится, если уметь им пользоваться. А Лэнтри в этом не был новичком.
Тело он сбросил в одну из открытых и пустых могил. На то, чтобы прикрыть его землей, ушло не более минуты. Едва ли его сразу обнаружат. Никому не придет в голову еще раз заглянуть в уже опустошенную могилу.
Лэнтри обрядился в свой новый костюм из какой-то металлического отлива ткани. Немного просторен и висит на нем, ну а в остальном все отлично. Отлично.
Переполненный ненавистью Уильям Лэнтри вошел в город, чтобы начать войну с Землей.
2
Крематорий был открыт. Собственно, двери его никогда не закрывались. Кроме широко распахнутых дверей и подсветки невидимыми прожекторами, Лэнтри еще поразила площадка для вертолетов и широкий пандус для въезда автомашин. Огни города постепенно гасли, и вскоре единственным ярко освещенным местом стал Крематорий. Какое удобное, привычное для слуха название, в котором к тому же нет ничего романтичного!
Уильям Лэнтри прошел в широкие, ярко освещенные двери. Собственно, дверей как таковых не было. Вход сюда был открыт для всех. Каждый мог свободно войти и так же свободно выйти. Летом ли зимой — внутри всегда было тепло от огня, который с тихим шелестом горел в жаровой трубе, через которую мощные вентиляторы направляли пепел в его последний путь.
Здесь было жарко, как в пекарне. Резиновый паркет делал шаги бесшумными, любой звук терялся. При всем желании здесь не могло быть посторонних шумов, кроме приглушенных звуков музыки, долетавших неведомо откуда. Это не были похоронные марши. Наоборот, музыка напоминала о жизни, будто само солнце поселилось в Крематории. Поэтому жадное пламя, гудевшее за толстой кирпичной кладкой, не беспокоило слух сюда входящего.
Уильяму Лэнтри удалось спуститься по пандусу вниз, как вдруг послышались голоса снаружи, и, повернувшись, он увидел подъехавшую машину. Зазвенел звонок, музыка мгновенно стала громкой, в ней, нарастая, звучали уже радостные ноты, переходящие в экстаз.
Задние дверцы похожей на жука машины открылись, и служители вынесли золотой ящик футов шесть длиной, украшенный символами солнца. Из подъехавшей следом машины вышли родственники покойного. Процессия проследовала в зал церемоний, где в центре было подобие алтаря. На нем Лэнтри удалось прочесть слова: «Рожденные Солнцем к нему возвратятся». Здесь золотой гроб был поставлен для церемонии прощания. Музыка становилась все громче. После того как Главный смотритель произнес несколько слов, гроб был перенесен к прозрачной стене с таким же прозрачным, но надежным замком. Один из служителей открыл его нажатием какой-то кнопки. Стена поднялась, образуя щель, в которую легко прошел золотой ящик. Далее автоматически открылся еще один замок, и ящик тут же был втянут в жаровую трубу и мигом исчез в пламени.
Ушли служители, за ними безмолвно отбыли родственники. Музыка продолжала играть.
Уильям Лэитри приблизился к прозрачной стене. Он пристально вглядывался сквозь нее в огромное, горящее, неутомимое сердце Крематория. Огонь горел ровно, не мигая, и что-то мирно напевал про себя. Он казался сплошной тугой массой, похожей на золотую реку, но только текущую вспять — снизу вверх, с Земли в небо. И все, что попадало в нее, бесследно исчезало.
Лэнтри почувствовал, как его снова охватила безотчетная лютая ненависть к этому чудовищному очистительному огню.
Рядом с ним кто-то остановился. Он локтем почувствовал это.
— Могу я чем-либо помочь вам, сэр?
— Что? — Лэнтри резко обернулся. — Что вы сказали?
— Могу я чем-то быть вам полезен?
— Я… собственно говоря… — Лэнтри бросил быстрый взгляд на пандус и выход из Крематория. Руки его дрожали. — Я никогда прежде здесь не был, — вдруг произнес он.
— Никогда? — удивился Смотритель.
Лэнтри понял, что допустил ошибку: ему не следовало говорить, что он впервые здесь. Однако он это сделал.
— Я хотел сказать… — попробовал он исправить промах. — Не то чтобы я не был здесь совсем, но ребенком как-то на многое не обращаешь внимания. Сегодня вечером я вдруг понял, что, по сути, не знаю, как работает Крематорий.
Смотритель улыбнулся:
— Мы многого не знаем, не так ли? Буду рад вам все показать.
— О, спасибо, нет. Не беспокойтесь. Это удивительное место.
— Да, это верно, — согласился Смотритель, испытывая явную гордость. — Лучший в мире, я думаю.