Сам же Маркс представлял русскую революцию совершенно не по-марксистски. Он не только не считал ее буржуазной, но и задачу ее видел как раз в том, чтобы спасти крестьянскую общину. Он писал: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция. Впрочем, русское правительство делает все возможное, чтобы подготовить массы к такой катастрофе. Если революция произойдет в надлежащее время, если она сосредоточит все свои силы, чтобы обеспечить свободное развитие сельской общины, последняя вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя». Этот тезис никак не вяжется с главными утверждениями и пафосом книги Ленина.
В дальнейшем не только сам Маркс, но даже его последователи, в наибольшей степени проникнутые евроцентризмом, признавали своеобразие революции 1905-1907 гг., ее несводимость к формуле «буржуазной революции». Даже К.Каутский пишет (в русском издании 1926 г.): «Русская революция и наша задача в ней рассматривается не как буржуазная революция в обычном смысле, не как социалистическая революция, но как совершенно особый процесс, происходящий на границах буржуазного и социалистического обществ, служа ликвидации первого, обеспечивая условия для второго и предлагая мощный толчок для общего развития центров капиталистической цивилизации».
Итак, исход русской революции, по мнению Каутского, — ликвидация капиталистического строя в России и мощный стимул для укрепления капитализма на Западе. Не будучи в состоянии отказаться от своих взглядов на крестьянство, Каутский облекает свой вывод в обычную для истмата терминологию (революция не буржуазная и не социалистическая, но происходит на «границе» этих двух обществ). Сегодня мы не обязаны загонять мысль в рамки негодных для данного случая понятий.
Видный историк Б.Мур пишет, анализируя все революции, начиная с Крестьянской войны в Германии и кончая Китаем: «Главной социальной базой радикализма были крестьяне и мелкие ремесленники в городах. Из этих фактов можно сделать вывод о том, что дух человеческой свободы выражается не только в том, в чем видел Маркс, — то есть в устремлениях классов, идущих к власти, но также — и, вероятно, даже больше — в предсмертном вопле класса, который вот-вот будет захлестнут волной прогресса». В ходе русской революции, а затем через создание советского строя человек с общинным мироощущением овладел прогрессом.
Условием для победоносной революции в России было то уникальное сочетание подъема сознания общинного крестьянства и молодого рабочего класса, которое понял Ленин, развивая идею о союзе рабочих и крестьян. Это подтверждено на опыте других революций, которые на деле означали огромную мировую антикапиталистическую революцию. Сравнивая поведение рабочих в разных странах, мы должны были бы прийти к выводу, что революционным, отрицающим сам буржуазный порядок как неправду, был рабочий класс именно там, где, как в России, он не потерял связь с землей, со своими крестьянскими корнями. Шесть крупных революций потрясли мир в ХХ веке, и все они опирались на крестьянство и пролетариат с сельскими корнями. Историк крестьянства Э.Вольф пишет: «Революционная активность, очевидно, является результатом не столько роста промышленного пролетариата как такового, сколько расширения промышленной рабочей силы, все еще тесно связанной с деревенской жизнью. Сама попытка среднего и «свободного» крестьянина остаться в рамках традиций делает его революционным».
Уже в ходе революции 1905-1907 гг. (после крестьянских волнений 1902 г.) начинает меняться представление Ленина о крестьянстве и его отношении к капитализму. Он рвет с установкой западной социал-демократии — избегать уступок крестьянам даже в виде включения аграрного вопроса в партийные программы. На IV (объединительном) съезде РСДРП он предлагает принять требование о «национализации всей земли» — крестьянский лозунг революции 1905 г. Это было настолько несовместимо с принятыми догмами, что против Ленина выступили не только меньшевики, но и почти все большевики. Луначарский даже упрекнул Плеханова за старую куцую программу, которую тот якобы протащил «из страха перед крестьянской революцией, из боязни, чтобы ее торжество не повлекло за собой и торжество народников над марксистами».
Сам Плеханов на IV съезде верно понял поворот Ленина: «Ленин смотрит на национализацию [земли] глазами социалиста-революционера. Он начинает даже усваивать их терминологию — так, например, он распространяется о пресловутом народном творчестве. Приятно встретить старых знакомых, но неприятно видеть, что социал-демократы становятся на народническую точку зрения».