Не сказала бы, что нас встречают с распростёртыми объятиями. Грима не горит желанием нас впускать, а его хозяин никак не объявляется, что изрядно выводит и меня, и всех остальных из себя. Даже Митрандир начинает хмурится, вглядываясь в черные пропасти окон.
Но, как говорится, все старания не пропадают даром. Спустя некоторое время наш слух улавливает мелодичный и завораживающий голос. Он заколдовывает и будто окутывает своей манящей пеленой. Никогда в жизни я не слышала голоса более чарующего, чем этот. Даже эльфийские голоса по сравнению с ним кажутся нелепыми и грубыми. Кажется, что я готова забыть о том, зачем мы здесь собрались. Хочется лишь одного — слушать его целую вечность, внимать ему и повиноваться.
Вовремя осекаюсь, стараясь вернуть себе былой контроль над разумом. Не раз я слышала о силе голоса Сарумана Белого. Многие говорили, что к его словам не просто хочется прислушиваться, их хочется выполнить немедленно, чего бы это не стоило. И вот сейчас я понимаю, насколько легко Саруману собрать армию, которая будет его слушаться.
— В чем дело? — всего лишь спрашивает голос. — Почему нарушаете мой покой? Неужели не оставите меня в покое ни днём, ни ночью? — если я скажу, что не услышала в этих словах и капли злости, то преуменьшу. Сейчас эти речи принадлежат больше заботливому отцу, который делает выговор любимому чаду, но никак не волшебнику, который обратился во Тьму и служит ей. Неустанно слежу за балконом и замечаю, как на него выходит высокая фигура, облаченная в одежды, которые при каждом движение меняют цвет. «Его больше нельзя назвать Белым», — подсказывает мое подсознание. Больше подойдёт Бесцветный.
— Ну подойдите же, — продолжает мелодичный голос. — Гэндальфа я знаю слишком хорошо и не надеюсь, что он пришел за помощью и советом. Но ты, Теоден Могучий, Король Рохана, достойный сын Тенгеля Прославленного! Почему ты не пришел ко мне раньше, почему не пришел как друг? Я хотел видеть тебя, самого могучего из правителей Запада, чтобы предостеречь от чужих советов, злобных и неразумных. Но и сейчас не поздно, — вкрадчиво произносит Саруман, смотря исключительно на правителя Рохана. — Я готов забыть обиды, нанесенные мне воинами Рохана, потому что хочу спасти тебя от гибели на неверном пути, выбранном тобой. Ибо только я могу спасти тебя.
Замечаю растерянность во взгляде короля Теодена. Как и у его воинов. Складывается ощущение, что сейчас, после той ужасной битвы в Хельмовой Пади, они снова готовы поверить Саруману. Это просто невозможно! Неужели они не видят, насколько сильно прогнила его мудрость?!
— Этот колдун ставит все вверх тормашками, — неожиданно ворчит Гимли, разрывая наступившую тишину. Гном кладет руку на рукоять топора. — На языке Ортханка помощь — это гибель, а спасение — убийство. Но мы пришли сюда не как просители.
— Тихо! — на секунду голос Сарумана теряет свое колдовское очарование. И мне больше не хочется его слушать, как и верить в его слова. — Я не с тобой говорю, Гимли, сын Глоина. Ты нездешний, нечего тебе соваться в дела этой страны! Но я не стану корить тебя за твои, разумеется, весьма доблестные деянья. Только прошу, дай мне договорить с Королем, моим старым соседом и другом… когда-то.
— Ты не имеешь права закрывать нам рты, Саруман, — смотря в непроницаемые темные глаза колдуна, говорю я. — Ты вдоволь наговорился до нашей сегодняшней встречи. Многие пострадали от твоего лживого голоса. И неизвестно, сколько бы пострадало ещё, не возьми энты все в свои руки, — маг с интересом наблюдает за мной. И только сейчас понимаю, насколько большую ошибку совершила. Саруман смотрит на меня так, словно видит насквозь, а на его лице появляется мерзкая ухмылка, которую легко можно спутать с подобием нежной и ласковой улыбки.
— Аилинон, дитя, — слащаво поет маг, делая шаг в сторону. Повинуясь его движению мантия начинает переливаться всеми цветами, потревоженная неожиданной сменой положения. — Я слышал о тебе и пару раз, кажется, даже видел. Дочь двух древнейших существ Арды, Белой Владычицы и Гэндальфа Серого. Всегда было интересно, насколько могущественной ты могла бы стать. И что я вижу перед собой? Эльфийку, которая заперла в себе всю магию и не даёт ей волю, — ложь, все это ложь. Я бы с удовольствием помогла своим друзьям, если бы обладала могуществом своих родителей. — Хотя, этому и есть причина. Интересно, — проведя рукой по седой бороде, с любопытством произносит Саруман.
Если я скажу, что мне не понравился этот тон, то я совру. В этом голосе больше не слышится заботы, а лишь желание уколоть побольнее. Хмурюсь, при этом не отрывая своего взгляда от глаз колдуна. Его магия безгранична, а загнанный в угол зверь, как известно, может сделать все, что угодно. И это ничуть не радует меня.
— Тебе есть что добавить к сказанному при нашем последнем свидании? — в этот разговор неожиданно вклинивается Митрандир. Ему явно не нравится то, что Саруман уделяет столь большое внимание моей персоне. Белый Посланник тем временем отворачивается от меня, и я понимаю, что все это время дышала через раз.
— О, да! — довольным тоном отзывается маг и снова обращает ко мне свои черные очи. Все тело пробивает дрожь. — Стать настолько сильной после того, как не иметь силы воли, даже чтобы выйти из маленькой комнаты. Интересно, насколько бы далеко зашли орки в тот день? — Саруман не спеша прохаживается по своему балкону, а картинки прошлого одна за другой начинают мелькать перед моим взором. — Ты, кажется, пыталась покончить с жизнью, дитя, — колдун резко останавливается, вперив в меня свой взгляд. Нервно сглатываю, вспоминания свои попытки закончить свое жалкое существование.
— Это только мое дело, — сквозь зубы шиплю я, ненавидя в этот момент абсолютно все. Никто не должен был узнать об этом. Это лишь моя ноша, которую я должна была унести с собой в могилу. — И мы пришли не просто с тобой поговорить, Саруман.
— Ошибаешься, — отрицательно мотает головой. — Как думаешь, что бы сделали Гэнадальф, Леди Галадриэль или даже Король Трандуил с Лесным принцем, если бы застали тебя в той реке, когда ты уже зашла в нее по шею? Ты не пыталась уплыть, нет. Не для этого к ногам привязывают булыжники…
— Хватит, — у меня неожиданно не хватает сил, чтобы выкрикнуть эти слова. Они выходят тихими и никчёмными.
— И, если я не ошибаюсь, это случилось уже после того, как ты прожила в Имладрисе. Все уже начали считать, что ты пришла в норму. Никто даже не догадывался, что ты ещё сломлена, Аилинон, — слова Сарумана начинают выводить меня из себя.
— Хватит, — чуть громче повторяю я.
— Что? — словно бы впервые меня увидев, маг смотрит мне в глаза.
— Я сказала «хватит»! — вместе с громким криком на свободу вырывается сгусток Света, который стремительно летит на балкон к Саруману. Гнев лишь подстегнул мою магию, которая с наслаждением вышла на свободу. Я отдала всё до последней капли, от чего тело наливается свинцом. Тяжело становится не просто стоять на одном месте, а даже поднять веки — тяжёлое занятие.
Перед тем, как провалиться в успокаивающую темноту, словно бы погружаюсь в давно минувшие дни. Кожа вспоминает грязные и скользкие от крови прикосновения рук орков, а в нос ударяет гниющий запах. Никогда в жизни я не была настолько близка к сумасшествию.
И вот сегодня Саруман из доброты душевной решил напомнить мне о своем самом жутком ночном кошмаре. Но не могу остаться огорченной. Взглядом успеваю заметить фигуру Сарумана, которого сильной волной Света откидывает прочь от перил балкона. Я не настолько слаба и способна постоять за себя! Правда, цена этих сил высока.
Благодарная тишина и темнота заволакивает сознание.
========== Глава 29. Тогда я тоже в игре ==========
Как мы вернулись в Эдорас, я помню смутно. Дрема и усталость никак не хотели покидать мое тело. Но одно за эту дорогу я запомнила хорошо — кошмары. Я не видела их уже давно. И вот, потревоженные словами Сарумана, они вернулись. Словно выжидали подходящего момента, когда мне как раз нужен крепкий и здоровый сон. И тут-то они меня его и лишают.