Ему нравится действовать по собственному сценарию. Не привык, когда его сбивают с мысли.
— Почему человек так поменяться может? — говорю, — а то я сам себе удивляюсь.
Вот так. Сколько можно в «угадайку» играть?
— У тебя светлая голова, — говорит Грибов, — а в такие головы иногда приходят очень тёмные мысли… опасные мысли.
— Горе от ума, — киваю, соглашаясь, — знаю, мы проходили.
— Не ёрничай, — капитан впервые проявляет раздражение, — таким, как ты начинает казаться, что правила и мораль на них не распространяются. Что они сами лучше знают, что хорошо и что плохо… Что вокруг них обычные люди, а они… — Грибов подбирает слово, — сверхчеловеки.
Это он что мне сейчас, Ницше цитирует? Интересно, труды «сумрачного германского гения» имеют хождение на территории СССР, хотя бы в виде машинописных брошюр? Могут ли они и вправду смущать умы советской молодёжи?
Собственная эзотерика в советской стране тоже была мощная. Один Рерих с Блаватской чего стоят. Понятия не имею, в каком состоянии она сейчас. Скорее всего, загнана в глубокое подполье. Вряд ли уничтожена совсем, учитывая, как пышно она расцвела в Перестройку. На пустом месте такое не случается.
Спросить не решаюсь, а то потом от подозрений не отделаешься. Грибов и без того в лицо мне вглядывается. Смотрит, не триггернусь ли я на знакомые фразы.
Скучно капитану в Берёзове. Это у него голова светлая. А он кражи копчёного окорока расследует «с применением технических средств». Будущая система активно высасывала таких людей с мест и тянула наверх. И там успешно гробила в большинстве своём.
Молодёжь уже сейчас живёт по этому принципу. Рвётся в область. Из области, наверняка, в Москву. А у старших «где родился, там и пригодился». Грибов, Уколов… та же Людмила Прокофьевна вообще акула в тихом пруду районного сельпо.
Более того, есть и обратное движение. Молчанов, Подсинкина. Та же моя нынешняя родительница, которая приехала в район из областного театра. Для человека двадцать первого столетия это кажется неправильным. Нерациональное использование человеческого ресурса.
Но я вижу, что благодаря этому Берёзов сейчас живёт. Райцентр из будущего — бледная тень современного. Построят здесь больницу и бассейн. Только работать и плавать там будет некому. Вытянут социальные лифты из посёлка всю душу.
«А сам то ты, Ветров, готов тут жить и состариться? Снимать пастухов и хлеборобов? Завести огород?» — спрашиваю себя, — «жениться на местной, основать трудовую династию и бегать до пенсии с верным „Зенитом“, сетуя, что всё вокруг захватила цифрА? Не готов? Тогда заткнись и слушай капитана».
Острый ум и избыток свободного времени — страшное сочетание. Грибову стало любопытно, он начал присматриваться ко мне, и теперь пытается впихнуть свои наблюдения в рамки собственного понимания.
Где-нибудь в Штатах решили бы что я сатанист или жертва похищения пришельцами. А тут свои «страшилки». Идеологические. В СССР лучше быть рептилоидом, чем диссидентом. Выкручиваться пора.
— Сергей Игнатич, я вам признаться хочу.
— В чём? — радуется капитан.
— Кажется, я влюбился.
— Так это нормально… В твоём возрасте.
— Я в Марину Викторовну влюбился, — трагически восклицаю, — разве это правильно?! Кто она, и кто я?! Взрослая женщина… Начальница моя…
Сейчас главное не переборщить. Капитан не зря в драмкружке занимается. Хреновую игру может и раскусить.
— В Подосинкину?! — Грибов от неожиданности обжигается чаем.
— С первого взгляда, — киваю.
— Бегом поэтому занялся? — додумывает капитан.
— Впечатление хотел произвести, — вздыхаю, — а потом втянулся. Вы только Николаю не говорите, он же меня по стенке размажет. Он к ней тоже неровно дышит, вы в курсе?
— Да знаю я, — отмахивается капитан, — всю плешь уже проел мне своей редакторшей. И ты туда же… Вот ведь «фам фаталь»…
— Комсомолка, спортсменка… — подсказываю.
Капитан озадачен. Все его наблюдения прекрасно укладываются в новую схему. При этом в ней нет ничего уголовно наказуемого. На меня он смотрит с опаской, как на душевнобольного. Знает, что такое подростковые чувства. Хотя у него же Степанов под боком…
Самое ценное, что он со мной снова откровенен.
— Ты насчёт политеха уверен?
— Мне товарищ Молчанов сказал, что хороших инженеров в стране много, а хороших фотографов по пальцам пересчитать, — безбожно перевираю слова первого секретаря.
— Товарищ Молчанов… — хмыкает милиционер, — приятно, конечно, когда тебя такой человек поддерживает. Но ты своей головой думать должен.