— Покажи, — загорается Надя.
— Нас не отпустят, — вздыхает Татьяна.
— Выкрутимся, — решительно говорит Юлька, — когда, завтра?
— Завтра я на работе занят, — прикидываю свои планы, — давайте послезавтра. Вечером уточним ещё.
Когда я ухожу, чувствую спиной три девичьих взгляда.
Глава 3
— Грандиозный человек, — говорит Нинель, — глыба! Такой масштабный! Такой настоящий!
Это она о профессоре Аникееве. Косматый археолог оставил глубокую рану в её большом нежном сердце.
Нинель поднимает глаза и виновато берёт со стола мармеладную дольку. Мармелад принёс я. Любовь к возвышенному и романтичному борется в душе Нинели с мелочной страстью к сладостям. Я этим цинично пользуюсь.
В редакции я всё ещё посторонний. Народ присматривается ко мне, но во внутренний круг не пускает. Сегодня начинаю штурм этой крепости. Мармелад — мой троянский конь. Тем более что у меня появляется предлог.
— Давайте сходим к археологам вместе? — предлагаю, — вечером, когда они копать будут.
— Разве это уместно? — честное слово, Нинель даже слегка краснеет, — не хочу быть навязчивой.
В её глазах вспыхивает мечтательность.
— У нас повод есть, — объясняю, — я буду фоторепортаж делать, а вы к нему дополнительную фактуру выясните. Я Аникеева уже предупредил.
— Как ты любезен, — расцветает журналистка. — Это очень интересно, возможно уже есть находки. Про них надо обязательно в статье рассказать. Спасибо за мармелад, ты сам тоже кушай. Будешь чай?
— Буду.
— Таша, поставь чайник пожалуйста, — тут же делегирует Нинель.
Худая остроносая Таша обычно сидит в другом кабинете, вдвоём с Уколовым. Но тот сегодня укатил в поля. Таше скучно. Она сидит на подоконнике и таскает со стола мармеладки.
— Есть находки, — подтверждаю, — лично с утра видел.
— Сколько можно галдеть! — влезает в разговор мужчина с эскобаровскими усами, — Не мешайте людям работать.
— Вам, Иван Петрович, спешить некуда. Вы четвёртый день свой очерк в муках рожаете. — огрызается Нинель, — "… об экономических аспектах прироста свинопоголовья".
— В отличие от вас, пустозвонов, аналитикой тоже кто-то должен заниматься, — парирует "эскобар", — на улицу ступайте и там лясы точите.
— Правда, Нинель, — поддерживает его Степановна — отвлекаешь.
Степановна — ответственный редактор. К её мнению прислушиваются. Слова она произносит солидно и весомо.
В данный момент Степановна занята двумя делами сразу. Читает журнал "Работница" и довольно шустро вяжет крючком.
— Идём, Альберт! — Нинель поднимается над столом как грозовая туча. — Нам нечего делать среди этих мещан.
— Я с вами! — спрыгивает с подоконника Таша, забыв про чай.
Таша немногим старше меня. Она закончила педучилище в Кадышеве и теперь поступает на журфак. Третий год подряд. В этом тоже поедет. В газете она числится на полставки. Вторую половину времени отрабатывает в Берёзовском детсаду.
Таша специализируется на детях, подростках и молодёжи. Я удивлён, что на раскопки поехала не она.
На крыльце разволновавшаяся Нинель достаёт пачку "Герцеговины Флор" и предлагает мне и Таше. Отказываюсь.
— Спортсмен, — хихикает Таша, стреляя глазами. Она подвижная, как блоха. Курит Таша "в кулачок", словно мелкий уголовник.
— Опять бесится, — ухмыляясь сообщает она.
— Усатый? — уточняю.
— Да, Ивахнюк — кивает Таша, косясь на Нинель.
Её переполняет желание выплеснуть редакционные сплетни на свежие уши, но останавливает молчание коллеги.
Редакционная "прима" раскуривает сигарету, манерно держа её в пальцах, как дирижёр — палочку.
— Второй год бесится, — осторожно сообщает она. — Как Марина появилась, так он места себе не находит.
— При чём здесь Марина? — строю из себя дурачка.
Таша хихикает.
— Он ведь "исполняющим обязанности" был, после прежнего редактора, — решается Нинель, — Назначения ждал. А тут какая-то профурсетка на его место. Нет, ты не думай, — спохватывается она, — мне Маринка нравится. Ответственная она и соображает по-столичному. Не то, что остальные в нашем болоте…
Умиляюсь. Нинель, нисколько не сомневаясь использует меня как агента влияния. В редакции догадываются, что меня к работе привлекла Подосинкина. Но что нас связывает, точно не знают. Так что слухов нам с белокурой редакторшей можно не опасаться. Что бы мы ни делали, они всё равно появятся.
— Что, Ивахнюк , сильно переживал? — возвращаю разговор в нужное русло.
— Каждую неделю в райком кляузы таскал, — Нинель щурится на табачный дым, — Все надеялся рокировку сделать. Самому наверх, а Марину под себя, замом. Как сотрудника ценного, но неопытного. Сейчас притих что-то. Небось, задумал чего.