Таможенник что-то сказал в рацию - за мной приехали на машине, отвезли к самому КПП, поставили штамп в паспорт и засунули в машину к безответному мужичку, везшему в прицепе кирпич, а в салоне - штуки четыре своих сыновей. Он меня перевез через молдавскую таможню и высадил сразу за ней.
Тут меня подобрал один из тех водил на Лиазе, с которыми я распрощался еще в Румынии. Ему повезло с документами. На пассажирском кресле сидел мужик с маленькой девочкой. Около получаса я ехал в положении эмбриона на спальном месте, при этом пытаясь смотреть вперед. Потом мужик с девочкой вышли, и я расположился на пассажирском месте.
Что-то у него текло в радиаторе, поэтому мы каждые полчаса останавливались, набирали воду и луж и родников, заливали все это и ехали дальше.
Кишинев. Звоню в Воскресенск, говорю с Иришкой, гуляю по
Кишиневу, закупаю продукты, нахожу четырнадцатиэтажку и ложусь спать.
_23 августа Кишинев - Дубоссары - почти Умань_
Мне снова снился дом. Видимо, по-настоящему захотелось вернуться.
Проснулся я в совершенно замечательном настроении.
Прогулка за Кишинев. Завтрак виноградом на винограднике. Потом ланч арбузом в попутном Рафике. Он минует погранпосты Молдовы и
Приднестровья (проезжаем через Днестр по недавно восстановленному мосту), меня высаживают рядом с Дубоссарами. Здесь и номера машин не молдавские, а свои. На перекрестках бродят парни в бронежилетах и с автоматами через плечо. Рядом - до половины вкопанный в землю БТР.
Время шло, машин было убийственно мало, останавливаться никто не хотел. Не имея представления о том, сколько километров до границы, но зная, что она где-то недалеко (20 километров для меня уже было - недалеко), я решил пройтись. Машины обгоняли меня раз в двадцать минут, а водилы в них обеими руками показывали, что поворачивают к городу. Через несколько километров меня догнал мотоцикл с коляской.
"Залезай!" прокричал мне мужик, бывший за рулем. За ним на седле сидел парень, другой - в коляске, в руках держал деревянный ящик.
"Куда?" - офигел я. "Цепляйся" - сказал он, и я уцепился. Одной рукой я держался за запасное колесо, другой - за скобу на коляске, сзади на плечах болтался рюкзак, а мотоцикл, подпрыгивая на всех без исключения кочках, мчался со скоростью пятьдесят кмч. Через пятнадцать минут такой умопомрачительной езды, меня высадили на дороге и свернули на проселок. Дедок, пасшийся неподалеку с коровами, заявил, что до границы всего километр. Эта новость так окрылила меня, что километр я одолел менее чем в десять минут.
Границей и не пахло. Через полчаса марша в ускоренном темпе в сторону эфемерной границы появилась мысль вернуться и набить дедку морду. Мимо прошла колонна фур с полицейским конвоем. Водилы фур только разводили руками в ответ на мои призывные жесты. До горизонта включительно не было видно никаких признаков таможни.
Странная закономерность: много раз (см. предыдущие дни), когда ситуация, на мой взгляд, становилась критической, как рояль из кустов появлялась машина и увозила меня прочь, к славным свершениям
(однако, стоит вспомнить о тех днях, когда никакого рояля так и не появлялось, несмотря на очевидную критичность положения, как все предстает в слегка ином свете). Несложно догадаться, что едва я подумал о перспективе ночевки в полях Приднестровья, как тотчас же был подобран "Жигулем". Управлял им до оторопи странный бывший афганец, а сзади сидела его дочь. С ней он разговаривал исключительно по-молдавски. По жизни он был мастером по ремонту велосипедов в каком-то молдавском городе; хвастался, что стал монополистом.
Как я понял, система мировоззрения у него была до крайности запутанная. Он болезненно относился к национальному вопросу в
Молдове, объяснил, что гагаузы - вообще не народность, а ассимилировавшаяся турецкая армия, а само слово "гагауз" в переводе с турецкого означает "предатель". Я с ним не спорил, поскольку о предмете имел весьма смутные представления. Жена у него, как он сказал, русская, но молдавский язык понимает и место свое знает.
Через таможни - приднестровскую и украинскую - я проходил пешком (по настоянию афганца), потом снова сел к нему. Женщина лет пятидесяти, проехав с нами километров двадцать, сунула девчушке какую-то денежку. "Мы ее уважили, и она нас уважила", - произнес афганец и принялся распространяться о том, как много значит уважение в нашей жизни, постоянно совершая наезды на меня, что, мол, бесплатно еду и постоянно повторяя "Да я тебя не упрекаю!"
Скоро мы подобрали молчаливую девушку с усатым украинцем. Усатому украинцу афганец заявил, что распад СССР - дело рук инопланетян.
Украинец офигел и начал было что-то возражать, потом вспомнил, кто здесь водила и притих. Афганец пообещал нам еще и большую войну, мор… Девушка с украинцем высадились возле поста ДАI и были встречены как свои люди. Афганец начал развивать мысль в том духе, что, вот, людей уважишь, а они… Отозвался весьма нелестно о девушке и роде ее занятий.
На пересечении с трассой "Одесса-Киев" нас очень кстати остановили ДАИшники, посмотрели документы и заинтересовались моим рюкзаком.
В свете автомобильных фар я повытаскивал половину вещей из рюкзака. ДАИшник сунул туда свой нос, слегка попинал рюкзак ногами и позволил уложить все обратно. Распрощавшись с афганцем, я вышел на трассу Одесса-Киев (М20?), подошел к ДАИшнику с автоматом через плечо и чрезвычайно вежливо попросил разрешения постопить рядом.
Мент великодушно согласился.
Под мощными фонарями несколько ментов развлекалось ночным стопом с помощью своих волшебных палочек; у них это срабатывало в ста процентах случаев. Мимо поста ДАI машины ползли как стреноженные, что наводило меня на мысль о скором успехе моего стопа. Не прошло и десяти минут, как я сидел в БМВ на заднем сиденье, расспрашиваемый куда-откуда-зачем-и-почему. Впереди сидели два "новых украинца". Они стали громко выражать свое удивление моими рассказами, что наполнило меня немереной гордостью за свою крутость. Меня накормили куском пирога с кофе и начали распальцовку на тему, что, вот, ты за месяц сто пятьдесят баксов потратил, а нам это на час посидеть в ресторане. По трассе гнали прямо с европейской скоростью, а когда пришлось остановиться по мановению волшебной полосатой палочки, дело было улажено с помощью десятидолларовой бумажки.
"Новые украинцы" высадили меня у поста ДАI при въезде в Умань уже за полночь. Я подошел к менту, поздоровался, объяснил куда я и зачем и попросил разрешения постопить рядом. Мент удивился, "какой такой кайф мы находим в езде по ночам" и т.д. Так я узнал, что в ближайшей лесополосе на ночь обосновался мой коллега. После получаса безрезультатного и невдохновенного стопа под фонарем я завалился в ту же лесополосу.
_24 августа почти Умань - Киев_
Один из самых неудачных, тупых и бездарно прожитых дней за все мое путешествие, скрашенный, правда, несколькими приятными моментами. Анализируя события этого дня, я нахожу столько своих ошибок, что резонно возникает вопрос: "а хотел ли я возвращаться домой"?
Проснулся я в начале восьмого, хотя намеревался встать часа на два раньше. Отправился стопить с твердым намерением часа через четыре (не позже) быть в Киеве. Следуя выработанной в Европе привычке и культуре стопа, развернул табличку "Киiв". Довольно скоро стали останавливаться машины; просили денег, что особого удивления у меня не вызвало. Когда же появится альтруистичная машинка до Киева?
- думал я и предвкушал. Остановились еще три-четыре сребролюбца; мимо в изобилии проезжали автобусы и минивены в Киев из Одессы и окрестностей; все были набиты под завязку, локти и колени торчали из окон. Их я провожал презрительным взглядом и продолжал стопить.