– Я не хотел, чтобы тебя видели со мной. А твой крик мог бы привлечь постороннее внимание, поэтому и… ‒ Маккин, спрятав глаза, прижал руку к собственном рту. ‒ Прости за это.
– Вот как… – Аркаша заторможено переваривала информацию. – Погоди-ка, это что вообще значит? Почему меня не должны видеть с тобой?
‒ Потому что не хочу утянуть тебя за собой. ‒ Маккин приблизился к Аркаше и повернул голову, словно предлагая чем-то полюбоваться. На его щеке чуть ниже скулы проступало пятно ‒ как капля мутной краски, растекшейся по белоснежной простыне.
Синяк. Только-только начавший темнеть.
Все слова застыли на языке. Аркаша ошарашено рассматривала щеку своего соседа по комнате.
‒ Откуда…
‒ Помнишь кто я?
Сглотнув, Аркаша шмыгнула носом и выдавила:
‒ Ты Маккин.
‒ Не так. ‒ Уголки губ юноши дернулись, завершая наигрустнейшую из всех улыбок на свете. ‒ Я русал с севера. Сын Седны. Душегуб. Враг их… и твой.
Наверное, Аркаша зарычала. Жгучая обида обрушилась на нее потоком рвущего на куски водопада. Обида. Но не на Маккина, снова отказывающего ей в доверии. Не на него. На других. На тех, кто смеет воплощать в жизнь страхи, что тлеют в душе существа, которого она уже привыкла считать другом.
‒ Кто это сделал? ‒ Это она произнесла почти шепотом. Злоба крала воздух, рвущийся через горло, и слова сопровождались сипом.
‒ Не знаю. ‒ Проведя пальцем по краю «пятна», Маккин поморщился. ‒ Я не видел. Выходил из здания бассейна, и что-то вспыхнуло перед глазами. Кто-то использовал заклинание, чтобы кинуть в меня камень. Вокруг было много ребят, и взгляды их говорили, что они и сами не прочь добавить к этому камню еще дюжину других. Они боятся и ненавидят. И сложно понять, какое чувство главенствует.
‒ Да что же это такое! ‒ Аркаша в сердцах размахнулась и ударила нечто воображаемое в воздухе. ‒ Почему они просто не могут оставить тебя в покое?
‒ Тебе сложно осознать сущность их ненависти. ‒ Глаза Маккина блестели. ‒ И, честно говоря, я ужасно этому рад. Если бы ты не была человеком, если бы не пришла из другого мира, если бы тебе с детства внушали то, что «полезно» знать о русалах с севера, как бы ты относилась ко мне? Разве стояла бы здесь, всего в каких-то трех шагах от меня? Разве смотрела бы с такой нежностью? Я понимаю, как это звучит. Словно упиваюсь жалостью к самому себе. Слабое никчемное создание.
Аркаша сделала длинный шаг ‒ колени хрустнули, а мышцы отозвались ноющей болью, ‒ а затем приподнялась на цыпочки. Пальцы ухватились за челку цвета поблескивающего песка и приподняли ее, открывая бледное и в какой-то мере даже изможденное лицо русала.
‒ Ты, видать, запамятовал, что от меня так просто не избавиться, ‒ сердито сказала Аркаша. ‒ Держаться от меня подальше вздумал ‒ балбесина безхвостая. Боишься, что меня из-за тебя будут травить?
Маккин молча скосил взгляд, но, чтобы понять, Аркаше и не нужен был его ответ.
‒ Не собираюсь распыляться на всякие объяснения. Я уже к тебе прилипла. Знаешь Аркашу? Она репей. А еще она самая-пресамая приставучая, а потому зовется Командир Репей. А сейчас Командир Репей переквалифицируется в Капитана Очевидность и нудно повторит бесспорную истину: что бы ты ни говорил, а держаться я буду к тебе так близко, как только смогу. ‒ Она с угрожающим видом вскинула указательный палец, чуть не ткнув Макки в нос. ‒ Усек?!
‒ У… усек. ‒ Маккин, видимо, впечатлившись, непроизвольно выпрямил спину и прижал руки к бокам, будто воин, выказывающий неоспоримое уважение своему командующему.
‒ Правильно. С Командиром Репей вообще спорить не советую… Кошмарище! У тебя и на лбу след от удара!
‒ Это, ‒ Маккин, улыбнувшись, потер покраснение, проявившееся чуть повыше бровей, ‒ от тебя досталось. Мощно припечатала затылком.
‒ А, точно. ‒ Аркаша смутилась. ‒ Извини.
‒ Сам виноват. Неприлично хватать девушку без ее согласия. Правда, миледи?
‒ Истинно верно, сударь. ‒ Она издала нерешительный смешок, все еще с тревогой поглядывая на щеку Маккина. ‒ Ты поэтому пропустил «травки-муравки»?
Юноша, смущенный ее пристальным взглядом, поспешно прикрыл щеку.