Рядом с Гучей бойко отплясывал Шаркюль. Комендант общежития, в отличие от скунса, не ограничился одним позаимствованным из Аркашиной сумки предметом одежды. Разноцветные носки увешивали его как гирлянды елку: по одному на треугольных ушах, парочка торчала из-за шиворота, кислотно-желтый болтался у самого подбородка словно слюнявчик. В руках гоблин сжимал узорчатые комки из носков и тряс ими как маракасами. И, надо заметить, чувство ритма у него было намного лучше, чем у Гучи. Хотя и качало его ничуть не меньше.
– Офигеть… – Аркаша застыла на пороге, пока Маккин поспешно закрывал за ними дверь.
Первым ребят заметил Шаркюль. Вскинув руки вместе с комками из носков, он всхрапнул:
– С-хр-сам-хр-ка Ар-хр-ка-хрш-и!
А затем громко икнул.
Аркаша обвела зорким взглядом комнату. А вот и оно. На стуле, отодвинутом на приличное расстояние от стола, лежала ламинированная картонка с расписанием занятий вводной недели, а на ней – матово-белая емкость, похожая на термос. Картину завершали две миниатюрные чарки.
– До… ик!.. Доча! – Гуча предпринял попытку оттолкнуться от края кровати и встать на все четыре лапы, но завалил выполнение маневра уже на первой секунде. Вместо лап пол поприветствовала морда скунса. Краешек носка печально приютился рядышком. – Ик!.. – Рывок и прямо-таки героическое восстание: Гуча приподнялся и более или менее закрепился на передних лапах, хотя задние продолжали разъезжаться в стороны. – Доча… Ик! А я… ик!.. на работу устроился! В библио… ик!.. теку…
– Поздравляю. – Аркаша приблизилась и присела рядом, скептически разглядывая своего папаню, которого не на шутку развезло.
– Буду покупать… ик!.. поку… ик!.. тебе платьица и… ик!.. колготочки… Моей принцессе… – Зверек хихикнул и повалился на ногу девушки. Подцепив лапкой шнурки на ее кроссовке, он принялся с наивысочайшим интересом наматывать их на другую лапку.
– Оу… А это типа празднование?
– Ага… Пра… ик!.. праздную… с приятелем.
– Я приятель! – бойко отрапортовал Шаркюль, от которого несло крыжовниковым вареньем.
– Вы разворотили всю мою сумку. Ладно, хоть нижнее белье на себя не напялили. – Аркаша сдернула с головы Гучи свой носок и махнула им в сторону Шаркюля. – Разве комендант не должен следить за порядком? И быть воплощением этого самого порядка?
– А я… хрюк!.. в порядке, – уверил девушку Шаркюль, с вожделением следя за носком в руках Аркаши.
– Ага, вижу. – Она подняла руку, и гоблин, обижено проскулив, направился к ней, шатаясь как канатоходец на трясущемся канате. Не дотянувшись до носка, Шаркюль обнял Аркашину руку и привалился лбом к ее плечу. – Подозрительно пахнет. Что за пойло? И где вы вообще успели откопать его?
– Это.. хрю… ик!.. прабабусино, – прогнусавил Шаркюль, вытирая свой провал, зияющий на месте носа, краем рукава Аркашиной футболки. (Точнее, футболки Шани). – Настоечка… – Он захихикал. – Хорошая настоечка… Вкусная…
– Гоблин сказал, – Гуча заговорчески понизил голос, – что ик!.. компотик вкусный…
– Прости, что открываю тебе истину, но, по-моему, в том термоске был не компотик.
– Правда-а-а?
Аркаша осуждающе глянула на коменданта, который уже успел малек прикорнуть на ее плече.
– А? Чегось? Не виноватый я… – Шаркюль мотнул головой и уронил на Гучу кислотно-желтый носок. – Моя пра-пра настоечку… хрюк… литрами хлебала. И ни в одном… глазу.
– Видимо, твоя прабабуся была суровой женщиной. – Аркаша ткнула в лоб гоблина пальцем и отодвинула его от себя. – Потому что у вас обоих уже в оба глаза. И вообще глаза в кучку. Ты чего с моим папаней творишь? На нем, между прочим, ответственность лежит.
При этих словах Гуча встрепенулся.