Выбравшись из бассейна, Аркаша вернулась к Маккину, присела подле него и уткнулась лбом в его плечо.
«Что же теперь будет?»
— Эй, Шмакодявка.
Аркаша открыла глаза и с ненавистью уставилась на Ровена, посмевшего приблизиться к ней и к Маккину.
— Знаешь, кто он?
— Русал с севера.
— Знаешь, что это значит?
— Что все ошибаются насчет него.
— Тебе не страшно держать в объятиях убийцу?
— Мы все звери. — Аркаша обвила руками безвольную руку русала в попытке передать ему хоть капельку тепла. — Мы все чего-то недостойны. Нас всех стоит опасаться. Нет большей жестокости, чем искать жестокость в других.
В полной тишине прошла минута, вторая. А Ровен все стоял и смотрел на нее. Его лицо не выражало абсолютно ничего, поэтому Аркаша тоже смотрела на него в ответ, постепенно погружаясь в усталую дрему.
Когда она совсем расслабилась, на ее мокрую голову опустилась ладонь, пальцы грубо нырнули вглубь, пробираясь сквозь спутанные влажные пряди. Аркаша зашипела от боли.
«Сколько можно?! Прекратите!»
— Тихо ты... — Ровен свободной рукой ухватил ее за горло, чтобы она особо не трепыхалась.
Мгновенный жар, а затем демон без предупреждения отпустил ее и быстрым шагом устремился к выходу.
Аркаша потрогала волосы. Сухие. Посиди она с мокрыми волосами еще с полчасика и наверняка подхватила бы простуду.
«Момо грешит альтруизмом? Где-то сдохнет что-то вечное».
— Аркаш... — Русал издал тихий стон.
— Тс-с... не двигайся. — Она осторожно погладила Маккина по волосам.
— Они знают. Аркаш, они знают.
Аркаша куснула губу и отвернулась.
Минут через десять в здание бассейна явился сам Евгеник Скальный. Попросив Аркашу подождать в холле, директор, пугая непривычным для него суровым молчанием и не показывая ни намека на страх, помог русалу встать и отправил его в раздевалку.
Аркаша караулила у выхода и, когда Скальный и Маккин показались в холле, бросилась к ним.
— Подожди, — Маккин перехватил ее, не давая добраться до директора, — выслушай меня.
— Макки...
— Мне так жаль. — Русал положил руку на ее затылок и на мгновение прижал ее к себе. — Мне очень понравилось быть с тобой. Жаль, что это была мимолетная радость.
Юноша снял с себя кофту и накинул на плечи продрогшей Аркаши.
— Прощай.
Она так и не нашла слов, а лишь смотрела, как Маккин, опустив голову, словно прокаженный, следует за Скальным.
В комнате к Аркаше подскочил Гуча, у которого шерсть стояла дыбом от расстройства и беспрестанного беспокойства.
— Ты знала?
Кивок.
— Ну что же ты... — Скунс удрученно вздохнул. — Это было очень опасно.
— Он безобидный. Был.
Аркаша упала на кровать и заорала в подушку. Это был плохой день. Плохой мир, плохие нелюди, плохая, ни на что негодная она.
Никто из них не пошел на ужин. Аркаша лежала на кровати и говорила без передыха. Гуча, примостившись у ее щеки и положив лапки на ее голову, просто слушал. А девушка, захлебываясь собственным прерывистым дыханием, рассказывала ему о своем прошлом: о жизни с тетей Олей, о своих хитростях и стратегиях, о разочарованиях и постоянной тихой злобе, живущей где-то глубоко внутри.
А потом, вцепившись зубами в наволочку, Аркаша погрузилась в тревожный сон.
Глава 11. Драпай, неженка, драпай!
Кто-то мчится против течения
В ожидании столкновения,
Кто-то падает с ног изначально,
И ведь странно, что это нормально,
Сердце в бешеном ритме забьется,
Кто-то борется, кто-то сдается...
Лучи утреннего солнца осторожно просачивались сквозь портьеру, чтобы замереть дрожащими пятнистыми фигурами на стене, покрывалах и поверхности шкафа.
Дверная ручка затряслась, а затем дверь отворилась.
— Пора вставать, самка Аркаши. — Шаркюль, покачиваясь под тяжестью фолиантов, свитков и мешочков с канцелярскими товарами, скользнул в помещение. — Подъем...
Увидев, что вместо Аркаши на кровати разместился Гуча, гоблин растерянно замер. Скунс даже не посмотрел в сторону вошедшего. Его внимание было сосредоточено на подопечной. Девушка с ногами забралась на безупречно заправленную кровать Маккина и буравила пустым взглядом стену.
— Он так и не пришел ночевать, — сообщила она обыденным тоном, непонятно к кому обращаясь. — А его сумка все еще здесь.
Шаркюль, помявшись у двери, все-таки двинулся дальше и, прошлепав через всю комнату к столу, взвалил всю принесенную кучу на столешницу. Тряхнув длинными руками, он вернулся к кровати Аркаши и, забравшись на нее, устроился около Гучи.