С остервенением кусая губы, Аркаша сделала пару шагов назад. Может, к соседке постучаться? Скорую вызвать? Тетя явно была не в адеквате, и с каждой минутой ей становилось все хуже.
Заприметив внезапную активность племянницы, Ольга криво улыбнулась.
— Отступаешь? Правильно. Теперь у тебя просто не осталось выбора.
Аркаша замерла, услышав в голосе тети угрозу.
— Что ты имеешь в виду?
— Символ, который я намалевала на твоем рыльце в паспорте, Лизка в письме называла не иначе как «Всеобъемлющее стирание».
— Стирание чего? — Аркаша быстро оглянулась, оценивая расстояние до дверного звонка соседки.
— Жизни. — Ольга хохотнула, преспокойно наблюдая за тем, как племянница тянется к соседскому дверному звонку. — Волшебство твоего отца сделало свое дело. Теперь тебя нет.
— Как «нет»? — Палец Аркаши с силой надавил на кнопку. Площадку залили приглушенные трели. — Но я же здесь, прямо перед тобой.
— Ага. — Сложив руки перед собой, Ольга натянула на лицо приветливую улыбку, приготовившись встретить соседку, шаги которой уже раздавались из глубин квартиры.
Аркаша едва успела уйти с пути распахиваемой двери — их соседка, шестидесятитрехлетняя Марьяна Владиславовна, всегда открывала двери с присущей ей изюминкой — бодро, резко, с силой, плечом, как бравый боец группы захвата.
Закутанная в махровый цветастый халат и напоминающая гигантский бутон тропического цветка Марьяна Владиславовна, шаркнув по площадке тапочками, обвела подслеповатым взглядом присутствующих и на всякий случай завела руку за спину, приняв вид «вооружена и могу долбануть сковородкой».
— Добрый день, — поприветствовала соседку Ольга.
— Добрый, Олюшка. — Однако на Захарову Марьяна Владиславовна даже не посмотрела. Ее внимание полностью было сосредоточенно на Аркаше. — Кто в дверьку звонил, Олюшка?
Аркаша открыла рот, чтобы ответить, но ее опередила Ольга:
— Хулиганье, Марьян Владиславовна.
— Это, что ли? — В руках старушки действительно обнаружилась сковородка. Ей-то она и указала на Аркашу.
— Оно самое, — с удовольствием подтвердила Ольга, хитро щурясь. — У меня вот тоже дверной звонок с полминуты надрывался. Выхожу, а тут эта так и стоит у двери. Пошалила, так и сбежать бы, что ли, попробовала, а то застыла столбом, глазками хлопает.
— Марьян Владиславовна? — Аркаша похолодела, видя, что соседка воспринимает слова тети Оли всерьез. Но как же так? Неужели она не узнает ее? — Это же я, Аркадия. Племянница Ольги.
Соседка демонстративно взвесила на руке сковородку и покосилась на Захарову.
— Олюшка, у тебя есть племянница?
— Да боже упаси. — Ольга картинно всплеснула руками. — Себя бы прокормить на нынешнюю зарплату.
— Но, Марьян Владиславовна, — Аркаша ощутила первые подступы паники, — я же вам все время помогаю банки с соленьями закручивать! А вчера мы с вами пельмени лепили! Ну, это же я!
Слова девушки совершенно не убедили боевую старушку. Марьяна Владиславовна, с наивысшим подозрением оглядев Аркашу с головы до ног, видимо, в особый восторг не пришла. Она все еще не узнавала Теньковскую, и это уже начинало всерьез беспокоить девушку. Не могла же соседка за одну ночь обзавестись столь качественным склерозом? А как же тетя Оля? Ее-то старушка помнила.
В это время Марьяна Владиславовна, похоже, завершив какой-то внутренний диалог с самой собой, замахнулась на Аркашу сковородкой.
— Ух, бестия! Кыш отседова, стерлядка! Ходют тут всякие, в двери названивают.
От потрясения Аркаша не знала куда себя деть.
— Тише, тише, Марьян Владиславовна. — Ольга перехватила руку соседки и отобрала сковородку. — Давайте я сама разберусь. Сейчас наряд вызовем — пусть забирают. Беспризорницы нам тут не нужны.
— Правильно, Олюшка. — Старушка закивала головой на манер китайского болванчика и, с нежностью прижав к себе возвращенную сковородку, с достоинством скрылась за дверью своей квартиры.
— Видала? — Ольга, широко улыбаясь, захлопала в ладоши. — Действует! Символ, чудеснейший, прекраснейший символ. Фокусник был редкостным козлом, но волшебство у него забористое.
— Она меня не узнала. — Аркаша потерянно смотрела на собственные ладони, словно витиеватые линии на коже могли объяснить причину нарастающего вокруг нее хаоса. — Почему?
— Магия, соплячка. — Захарова сама поразилась тому, с какой легкостью теперь она воспринимала существование некой таинственной силы, совершенно неподвластной столь практичной науке. А ведь еще пару минут назад она утопала в жиже сомнений и лишь на малюсенькую толику надеялась, что написанное в письме Елизаветы — правда. Кусочек разума, свободный от приземленных догм, взывал опробовать на деле предложенный сестрой символ, и Ольга поддалась порыву. — Кстати, судя по тому, что писала Лизка, твое имя будет стерто не только из памяти людей, но и из всех баз данных, где ты когда-либо значилась. Так что не имеет смысла бежать плакаться в опеку к госпоже Бобруйской. Из их учетных списков твое имя также благополучно испарилось.