1 староста и становой пристав. Раз они признают кого-нибудь штундистом, то и быть посему. Что Ратушный баптист, об этом свидетельствует священник Рождественский, а суд продолжает наказывать его как штундиста".
Это письмо Павлова Бонч-Бруевич опубликовал в книге: "Преследования баптистов евангельской секты", изданной в 1902 году в Лондоне.Юридическая неразбериха, о которой пишет Василий Гурьевич, продолжалась и после 1897 года, когда вышел специальный царский Указ о том, что Положение Комитета министров от 4 июля 1894 года касается исключительно штундистов и не может быть распространяемо органами административной власти на другие вероисповедания.Общественное движение в защиту преследуемых верующих поддерживали многие прогрессивные деятели русской культуры: Бобрищев-Пушкин, Пругавин, Мельгунов, Стахович на страницах периодической печати говорили, что насилие над совестью бессовестно и где нет свободы, там нет искренности, нет веры правой и неправой.Обеспокоенность положением русских протестантов росла и в европейских странах. Благородную миссию взяли на себя братья Чертковы. Они организовали в Лондоне издательство "Свободное Слово", которое выпускало журналы с информацией о бедствиях народных правдоискателей. Составляя предисловие к работе Бонч-Бруевича "Преследование баптистов", Чертковы отмечали: "Ни один народ не может удовлетвориться без осмысливающей его существование религии, — иначе ему грозит духовно-нравственное вымирание. В какую бы сторону его временно не сворачивали разные вожаки и течения общественной жизни, он в лице лучших, наиболее самобытных своих представителей будет искать высших идеалов и вырабатывать свои новые основы жизни. И в какую бы сторону не отклонялись различные мистические и рационалистические секты, впадая в ошибки и односторонности, для нас нет сомнения, что в конце концов не законодательные меры, не революционная ненависть, драка и убийства, не социалистический материализм, но единственно религиозный подъем вынесет жизнь русского народа к свету, даст ему новые лучшие идеалы и приведет к более совершенным формам жизни и поэтому каждый из нас, кому дороги народные интересы, надлежит придти на, помощь этим геройским мученикам за веру".Писатель-народник Степняк-Кравчинский, увидев в крестьянском богоискательстве здоровые освежающие силы, способные обновить общество, пишет роман: "Штундист Павел Руденко", Эта книга, изданная на английском и русском языках, познакомила читающую публику с подвижничеством молодых исповедников евангельской веры.Журнал "Беседа", регулярно публикуя сообщения из России, описывает драматические ситуации, в которых ясно просматривается искренность гонимых и святое желание поступать достойно звания христианского."В конце концов правительство оказывается введенным в недоразумение относительно наиболее верной в гражданском отношении части населения, — говорится в одном из номеров. — Отсюда проистекают все преследования вроде того, что произошло в станице Закон-Юрте Терской области, где находится маленькая община баптистов, которые несмотря на всю свою слабость, оказались победителями в борьбе, несмотря ни на какие угрозы местного священника. Сей последний проклинает с кафедры, анафематствует, а баптисты молятся за него и за всех православных, чтобы Господь не вменил Это во грех. Священник просил разогнать собрания еретиков: их арестовывают и сажают в темную, а они там поют псалмы";Голос Василия Гурьевича Павлова в то время тоже присоединился к голосам людей с чуткой и доброй совестью, кому небезразлична была судьба христиан, попавших в немилость к правительству и казенному духовенству. Рукопись Павлова о ссыльных верующих в Закавказье была включена Бонч-Бруевичем в книгу о преследованиях русских баптистов."Все сосланные братья весьма благодарны за поддержку, оказываемую им протестантскими странами всех наименований, иначе их участь была бы еще хуже, — писал Василий Гурьевич. — Правительство же русское очень недовольно, если кто хочет облегчить участь сосланных. Когда получают деньги с почты, то всякий раз спрашивают получателя, кто ему послал деньги и прочее".Животрепещущие материалы Павлова легли в основу известной работы Бонч-Бруевича "Значение сектантства для России".Несмотря на приверженность атеистическому мировоззрению, Бонч-Бруевич в те годы сочувствовал свободолюбивому евангельскому движению и довольно точно сумел подметить жизнестойкость, духовную и социальную значимость протестантских общин:"Несомненная заслуга сектантов та, что они впервые доставили в деревни в больших массах Евангелие, из которого внимательные деревенские читатели вычитывали, что на свете можно жить не только так, как живут они, крестьяне, по завету своих предков, но и совершенно по другому, — более возвышенной лучшей жизнью. Баптизм водружал взаимопомощь, поддержку, солидарность. Баптистами было заложено начало крепкой, своеобразной, самостоятельной тайной организации среди населения. Эта организация жила своей жизнью. Баптисты организовали свои школы, приюты, устраивали съезды и, несмотря на все преследования со стороны правительства, все умножаются и умножаются".Непродолжительные поездки из Румынии в Германию и Чехословакию Павлов частично использовал для привлечения внимания местных христианских кругов к нуждам их русских собратьев. На деловых и духовно-назидательных конференциях Василия Гурьевича постоянно просили рассказать о личных испытаниях, связанных с проповедническим служением на русской ниве. Рассказ Павлова дополняли приезжие проповедники из России: Фрей, Шульц, Герасименко, Ружевич, Реймер.Впервые Павлову довелось присутствовать на конференции в Бланкенбурге, где по традиции собирались христиане различных вероисповеданий. Они образовали Евангельский Союз и регулярно устраивали встречи для совместного изучения Священного Писания.Негусто заселенные места с перелесками и лугами располагали к духовным размышлениям. На пути к городу взор путешественников притягивает средневековый замок Вартбург. Эта крепость стала в свое время убежищем для гонимого Мартина Лютера. Смелый реформатор готовил здесь бесценный подарок немецкому народу, он переводил Библию с латыни на общедоступный язык.Павлову понравилось, что местные организаторы встречи чередовали поучительные беседы с евангелизационными служениями."Опять после обеда на открытом воздухе было собрание в пользу миссии между магометанами, — записал он в дневнике. — Говорил обращенный мулла по-турецки с переводом на немецкий. Но самым лучшим было то, что союзные люди принадлежали к разным исповеданиям, но меж ними царили Дух Божий и небесное единство".Выбрав свободное время, группа русских верующих вместе с немецкими друзьями преклонили колени на горе, взывая к Богу о даровании России полной свободы проповеди Евангелия.В Праге Василию Гурьевичу показали знаменитую историческую достопримечательность. Павлов увидел Вифлеемскую площадь, куда стекались жители города слушать огненные проповеди Яна Гуса.Через неделю Павлов оказался снова в Тульче. Почти следом за ним приехал Герасименко с Аксинией Рябошапкой. Спутница известного проповедника, вынужденного закончить земной путь на чужбине, считала дни, ожидая разрешения от правительства на возвращение в Россию.О смерти Ивана Григорьевича Павлов раньше сообщал в письме В.В. Иванову: "5 февраля почил в Господе, в Софии, в Болгарии брат Иван Григорьевич Рябошапка. В последний раз я виделся с ним прошлый год на конференции в Рущуке. Жена его пока еще жива, а детей у них не было".Проводив весной в Россию сына Павла, Василий Гурьевич еще сильнее затосковал по родным местам. Да и встреча с Герасименко и Аксинией Рябошапкой, отъезжавшими на Родину, вызвала томление души по Отечеству."Я переживаю теперь переходное время. С одной стороны жаль бросить и здешнюю общину, потому что не нахожу себе преемника, но с другой стороны жаль и братьев в России, да и весь русский наш народ, который в настоящее время просыпается от векового усыпления и начинает сознательно усвоять учение Христово и строить на нем свою жизнь, — пишет Василий Гурьевич Иванову. — Я всецело отдаюсь в волю Божию и готов идти, куда Господь меня пошлет".Павлова огорчало, что духовное состояние Тифлисской общины нельзя было считать благополучным. По сообщениям Иванова неустройства возникали от частых вспышек духа партийности. Группа Воронина и Мазаева стремилась занять господствующее положение среди верующих. Переписываясь с Ивановым, Василий Гурьевич выражал решительное неодобрение действий этих людей. Он и здесь выступал как защитник принципов евангельской свободы:"Я нахожу, что Дей Иванович, сам того не замечая, пошел по опасному пути и вводит в наше церковное устройство тиранство соборов и уничтожает самостоятельность общин. Я буду бороться против такого направления всеми силами, насколько поможет мне Господь".Василий Гурьевич понимал, что не все члены Тифлисской общины будут рады его возвращению. Как у властей, так и среди зараженных горделивыми чувствами верующих его авторитет и духовное влияние вызовет неудовольствие. Предвидя неблагоприятные обстоятельства, он все-таки принимает решение ехать в Россию.Восемнадцатого июня 1901 года Павлов уведомил о своих планах Бонч-Бруевича: "Несмотря на то, что в России нет свободы, я намерен еще в текущем году опять выехать в Россию, чтобы потрудиться там в проповедании Евангелия".Бонч-Бруевич не раз предлагал Василию Гурьевичу встретиться в Швейцарии, но Павлов не мог позволить себе это путешествие из-за нехватки денег."Что касается моей поездки в Швейцарию, то у меня есть там несколько друзей и с Вами лично познакомиться я тоже желал бы, тем более, что месяца через два я намерен снова переселиться в Россию, — пишет Василий Гурьевич. — Я вижу лишь одно препятствие: недостаток денежных средств. О сведениях не беспокойтесь, я постараюсь, чтобы наши братья посылали Вам. "Свободную мысль " получил".По просьбе Бонч-Бруевича, Василий Гурьевич, выезжая из Тульчи, отправил ему свою автобиографию. Фактические материалы, подготовленные для Владимира Дмитриевича, Павлов снабжал существенным примечанием:"Я даю Вам совет — выпускайте книжки по сектантству без примеси всего другого. Иначе враги наши могут обвинить нас, что мы проводим социалистические идеи и воспользуются этим для большего угнетения отщепенцев".Рекомендации своего аккуратного и предусмотрительного корреспондента Бонч-Бруевич принял во внимание. Большая серия по освещению религиозных движений, напечатанных им, содержала основные факты в чистом, виде с краткими пояснительными комментариями юридического характера.Возвращался из эмиграции Василий Гурьевич с чувством исполненного долга. Как христианин и служитель Евангелия он постарался делать то, к чему призывал его голос совести, — сказать всю правду о единоверцах в условиях российской действительности. По примеру великого апостола язычников, он был поставлен Богом "защищать благовестников". — Фил. 1, 17.Осенью 1901 года семья Павловых вновь обрела приют в родном Тифлисе.